.
(III, с. 85–90)Вот то, что характерно для аретг| именно в эпиникиях Вакхилида. Не желая повторяться, заметим лишь, что в основном по мировоззрению своему он все же мало отличается от Пиндара, так же прославляя счастье, богатство и удачу, как милость богов. Но, в отличие от фиванца, Вакхилид (как и его учитель Симонид) считал одновременно, что добродетель – не только дар богов, но во многом является результатом воспитания и обучения.[447]
Порой Вакхилид группирует в одном эпиникии несколько «атлетических» сюжетов, нагнетая напряжение и пышность обстановки. Это заметно в XIII эпиникии, где упомянуты и битвы Геракла с Немейским львом, и богатыри Эакиды, и, наконец, яркое сражение Эанта, который в одиночку отражал троянцев с Гектором во главе от греческих кораблей (XIII, 91-120). Вакхилид описывает это не столь ярко и детально, как Гомер, хотя влияние «отца поэтов» тут несомненно.
Наконец, типичен и художественный арсенал Вакхилида. Так, например, у него встречается немало специфически «агонистических» эпитетов.
Бог Аполлон у Вакхилида κλυτοζος (klutotxos) – славнолучный (1,147); говоря об Аргее, поэт называет его κρατηροχειρος (kraterocheiros) – сильнорукий (I, 141); характерные эпитеты αμαχος; (amachos) – непобедимый (I, 170), πολυζηχος (poluzechos) – исполненный соперничества (I, 184), υψιζυγος (upsizugos) – высоко восседающий (И, 12), ‘αιχος (ajochos) – проворный, подвижный (III, 41), ‘φιλιππος (filippos) – конелюбивый (III, 68) и многие другие встречаются как у Вакхилида, так и у Гомера и Гесиода.
Итак, в эпиникиях Вакхилида не найти сложных обобщений. Он «мельче» Симонида и Пиндара, но его «философия агоыа» не становится от этого менее своеобразной. Основа же этой философии – агонистический эпикуреизм. Ἁρετή Вакхилида не спутать с «доблестью» у других поэтов. И в этом – определенная цельность его поэтического кредо.
Вместо послесловия
Да, в Древней Греции многое было необычным и не всегда объяснимым. И почти все – в превосходной степени, от всей души.*
Причин небывалого расцвета агонистики среди свободных эллинов было несколько. И рассматривать их следует лишь в гармоническом комплексе.
Прежде всего, это – многоликий пантеон греков, считавших состязания лучшим средством умилостивления богов и в дни радости, и в дни печали.
Следующая причина – свободолюбие древних греков, нежелание подчиняться многочисленным агрессорам и, как следствие, – необходимость находиться в постоянной боевой готовности.
В-третьих, – политическое соперничество древнегреческих полисов повсюду вплоть до стадионов.
В-четвертых, – остро развитое эстетическое чувство эллинов, обусловленное и образом жизни, и окружающей средой.
В-пятых, – могучее присутствие обязательного элемента состязательности как национальной черты в любой области эллинской действительности.
В-шестых, – калокагатия, властно призывавшая на стадионы и в палестры цвет эллинской аристократии.
Существование в Элладе двух педагогических систем – спартанской и афинской – в сочетании с агонистической повседневностью позволило мыслителям древности обобщить в своих произведениях лучшее, что дала человечеству древнегреческая наука о гражданском воспитании.
Весомое доказательство глубокой древности агонов – состязательные сюжеты в мифологии и эпосе греков. А в поэзии классического периода последовательно отразилось то, как формировались и менялись взгляды эллинов на роль агонистики и физического воспитания в течение VIII–V веков до н. э.
Зайцев А. И. Культурный переворот в Древней Греции VIII–V вв. До н. э. Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1985.
Олимпийские игры и другие древнегреческие агоны послужили мощным стимулом для развития величальной поэзии.
Эллинскому эпосу почти всегда присущи этические и эстетические мотивы. Это же относится и к жанру эпиникиев.
Архилох, Тиртей, Ксенофан и другие поэты классической эпохи активно восставали против «спортивной идиотии», отстаивая разумную агонистику. В их произведениях отражена борьба между сугубо физическим и интеллектуальным направлениями в оценке dpetf|. В этом отношении они были несомненными пионерами в античной и мировой литературе. Ибо киники начинают высмеивать бездумный атлетизм лишь начиная с IV века до н. э.
