Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
– Это потому, что в моей теории еще много неясного. Я запросто предъявил бы обвинение убийце за расправу с Арчером. Но я пока совершенно не понимаю, почему был умерщвлен Брисбен. Мотив отсутствует – в этом вся загвоздка. С точки зрения логики убийство Брисбена необъяснимо. Впрочем, я уверен, что убийца жаждал уничтожить Арчера. И все-таки было бы бессмысленно обвинять его в убийстве Арчера, ибо он технически не мог это убийство совершить. Понимаете, в чем трудность? Что же вы молчите? Я жду сочувствия.
– Сейчас разрыдаюсь, – съязвил Маркхэм. – А пока я этого не сделал, будьте добры, объясните: как вы намерены выбираться из столь запутанного положения?
Вэнс поднялся. Теперь он являл собой воплощение энергичности.
– Я намерен поехать в дом Коу и основательно порасспрашивать его обитателей. Вы со мной?
Маркхэм взглянул на стенные часы, звонком вызвал Суокера.
– Меня до вечера не будет, – объявил Маркхэм, забрал с вешалки пальто и шляпу и направился к запасному выходу из кабинета. – Хиса мы с собой возьмем?
– Разумеется. Куда же без нашего сержанта? – отвечал Вэнс.
Маркхэм вернулся к рабочему столу, набрал номер убойного отдела, сказал пару слов, снова пошел к двери.
– Хис будет ждать нас на крыльце полицейского участка.
На Вэнсовой машине мы забрали сержанта, против обыкновения хмурого. На пересечении Пятьдесят девятой улицы и Пятой авеню мы въехали в Центральный парк и направились к выезду на Семьдесят вторую улицу.
Сумерки еще не сгустились, когда мы добрались до пруда, хотя местность уже была залита красноватым предзакатным светом. День выдался теплый, и тепло не спешило покидать город. Помню, я еще подумал: вот и бабье лето настало. Листья начали желтеть. Парк, простиравшийся перед нами, – подернутый дымкой, с неясными очертаниями деревьев, скамеек и скульптур, в пестрой ряби листвы – словно сошел с картины Моне, которую я видел в Лувре.
При приближении к западному въезду в парк я заметил на скамье, возле живой изгороди из бирючины, знакомую фигуру. Скамья стояла в некотором отдалении от шоссе. Вэнс велел шоферу остановится.
– Смотрите, вон Рид медитирует, – сказал Вэнс. – А ведь мне нужно задать ему пару вопросов. На ловца, как говорят, и зверь бежит.
С этими словами Вэнс вышел из машины. Мы последовали за ним по дорожке и шагнули в проход между тщательно подстриженных кустов.
Рид сидел к нам спиной и глядел на водную гладь. Как раз в тот миг, когда мы приблизились к изгороди, я заметил на тропе шарообразную фигуру Энрайта. Тот направлялся прямо к Риду, ведя на поводке добермана Рупрехта.
– Ох, как некстати, – сказал Вэнс. – Только разговорчивого Энрайта нам не хватало. Наверное, Рупрехт устал гулять вокруг пруда…
И тут случилось нечто совершенно неожиданное. Пес замер, затем попятился и скорчился на земле, явно объятый ужасом. Потом вдруг вскочил, вырвав поводок из рук опешившего Энрайта, и бросился прямо к Риду.
Рид повернул голову, вздрогнул, сделал попытку подняться со скамьи. Но опоздал. Доберман прыгнул на него – прыжок был точен – и вонзил Риду в горло свои смертоносные клыки. Рид был повержен, доберман терзал его с жутким урчанием. От этой сцены кровь стыла в жилах.
Сержант крикнул «тубо», рассчитывая отвлечь добермана, с неожиданным для меня проворством перепрыгнул через изгородь и бросился на помощь Риду, на бегу выхватывая револьвер. Вэнс смотрел со странным спокойствием.
– Справедливость торжествует, Маркхэм, – изрек он, закуривая. Я отметил, что его пальцы совершенно не дрожат.
Хис тем временем добежал до собаки и приставил револьвер к ее голове. Последовали два выстрела. Доберман дернулся и упал замертво.
Рид тоже не обнаруживал признаков жизни. Он лежал на спине, раскинув руки и устремив остекленевший взгляд в небо. Горло было залито кровью, огромная алая лужа образовалась на дорожке под его головой. Не хотел бы я вновь увидеть нечто подобное.
Отдуваясь и пыхтя, к нам приблизился белый как мел Энрайт.
– Боже! Боже мой! Да как же это? Да что ж это такое? – бормотал он, словно не в себе.
Вэнс – само спокойствие – с сигаретой в руке взирал на распростертого Рида.
– Это возмездие, – объяснил он Энрайту. – Справедливая кара. Рид истязал и унижал добермана, и вот доберман поквитался со своим обидчиком.
Вэнс опустился на колени, пощупал пульс Рида, осмотрел рану на горле и встал, поежившись.
– Он мертв. Клыки славного Рупрехта повредили яремную вену и сонную артерию. Рид умер почти мгновенно от огромной кровопотери и, возможно, от воздушной эмболии. Утруждать врачей бессмысленно.
В этот миг к нам подбежал дежурный полицейский. Узнав Маркхэма, он приложил руку к фуражке:
– Какие будут распоряжения, сэр?
– Вызовите «Скорую», – сдавленным голосом проговорил Маркхэм. – Вот, рекомендую – сержант Хис из убойного отдела.
Дежурный полицейский поспешил к телефону-автомату – ближайший находился на Семьдесят второй улице.
– А мне что делать? – простонал несчастный Энрайт.
– Ступайте домой, выпейте чего-нибудь покрепче и постарайтесь обо всем позабыть. Если вы нам понадобитесь, мы за вами заедем, – сказал Вэнс.
Энрайт предпринял бесплодную попытку ответить, развернулся и побрел прочь. Скоро его крупная фигура скрылась в тумане.
– Поедемте и мы, Маркхэм, – проговорил Вэнс. – Рид являет собой пренеприятное зрелище. Сержант позаботится о том, чтобы труп убрали с глаз долой. Мы, – обратился он к Хису, – будем в доме Коу. Приезжайте сразу, как разберетесь с этим безобразием.
Хис только кивнул. Он по-прежнему сжимал револьвер и не сводил глаз с мертвого тела, будто загипнотизированный.
– Кто бы мог подумать, что пес на такое способен? – пробормотал сержант.
– Лично я благодарен доберману, – приглушенным голосом произнес Вэнс, идя к машине.
До дома Коу было всего два квартала. Ехали молча. Но едва мы уселись в библиотеке, как Маркхэм нарушил молчание, попытавшись словами выразить мучившие его эмоции:
– В последних событиях мне видится нечто зловещее. Сначала этот ваш ничем не обоснованный интерес к доберману, теперь – жестокая расправа собаки над Ридом. Но главное, наше расследование не продвинулось ни на йоту! Одна трагедия следует за другой, а мы топчемся на месте. Насколько мне известно, вы усматриваете некую связь между скотчтерьером и доберманом. Вас не затруднит сообщить мне, что было у вас на уме, когда вы увидели Энрайта?
– Ах, Маркхэм, ваша подозрительность порой ужасно утомляет! – Вэнс бродил по комнате, рассеянно глядя на китайские вазы. – Все очень просто. Узнав от сержанта, что Рид в свое время держал собаку, я весьма удивился. Такие персонажи, как он, животных не любят. Рид – законченный эгоист, притом с целым букетом комплексов. Собственно, эгоизм и развился в нем на почве тотальной неуверенности в себе. Вдобавок Рид был наделен проницательным умом, усугубленным изворотливостью. В повседневной жизни Рид не находил применения своим так называемым способностям. Он чувствовал себя ущербным и испытывал острое желание хоть на ком-нибудь отыграться, самоутвердиться за счет еще более слабого существа. Такие, как Рид, нередко заводят домашних питомцев. И не из любви к животным, а с целью поизмываться над беззащитным созданием, раз уж не получается показать себя во всей красе перед представителями homo sapience. Мучая бессловесную тварь, субъекты, подобные Риду, чувствуют себя героями и даже владыками. Кошка или собака для них – этакий клапан, надавив на который, можно выпустить пар собственной неуверенности. Шпыняя животное, всякие мерзкие риды тешат свой инстинкт доминирования. Так вот. Едва услыхав, что у Рида был пес, я решил, что нужно срочно на этого пса посмотреть. Я был уверен, что Рид жестоко обращался с ним. Когда же я увидел запуганного, несчастного добермана, я понял, что не ошибся. Маркхэм, я вам со всей ответственностью заявляю: доберман по кличке Рупрехт по всем признакам терпел от Рида разнообразные издевательства.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
