В зеркале обнаружил собственную физиономию, опухшую и помятую, а на щеках – сантиметровую щетину.
Предстояла ежедневная пытка бритьем.
– Проклятые люди, – пробормотал он, протягивая руку к крану. – Ведь верят, сволочи, что я должен быть с бородой! А она и растет, точно бамбук какой. О-хо-хо, многогрешный я, несчастный…
Он умылся, а затем и напился из-под крана. Стало немного легче.
Только успел побриться, как донеслась пронзительная трель телефона. Звук этот вызвал резкую боль в правом виске, и Лев поморщился. Тихо ругаясь, зашагал прочь из ванной. Проковылял мимо спальни, на пороге большой комнаты сбил еще одну бутылку, на дне которой что-то оставалось.
Красная жидкость потекла по полу, начала пропитывать старый, потертый ковер.
– Да, – сказал Лев, сжимая трубку, словно горло врага.
– Привет, – сказали из телефона голосом молодым и суровым. – Это Сергей. Ты как там, в состоянии?
– Как всегда. А что?
– Приезжай за деньгами сегодня. Когда сможешь?
Лев глянул на висевшие над дверью часы с коричневым циферблатом и золотыми стрелками.
– Часа через полтора, – сказал он. – То есть в двенадцать.
– Отлично. Приезжай. Пропуск мы тебе закажем. До встречи, – и Сергей положил трубку.
– До встречи, – пробормотал Лев.
Он бросил полный ненависти взгляд в сторону рабочего стола, на котором стоял старый монитор и лампа с зеленым абажуром. По экрану бежала строчка скринсейвера: «око за око, зуб за зуб».
За этим столом Лев проводил большую часть времени. Сражаясь с клавиатурой, выстраивая слова в предложения, а из тех конструируя абзацы, содержащие очень мало смысла, но зато много крови и трупов. Опустошая одну за другой бутылки недорогого вина и борясь с желанием разбить одну из них о монитор и посмотреть, что окажется крепче.
– Ладно, сегодня выходной, – Лев зевнул и отправился на кухню.
В холодильнике из еды обнаружилась половина пачки масла, старое, ссохшееся яблоко, яйцо и две покрытые плесенью сосиски.
– Сосиски «Дор Блю», – сказал Лев. – Никакие зарубежные сыроделы до такого не догадаются.
На шипящую сковородку полетели кусочки яблока, сосисок, а затем вылилось яйцо. Закипел чайник, а в большую чашку с изображением зодиакального знака Девы оказались высыпаны остатки растворимого кофе.
Завтрак получился почти графским.
Проглотив яичницу и запив ее кофе, Лев без особенной спешки собрался. Сунул в карман потрепанных брюк последнюю оставшуюся от предыдущего гонорара сотню, а на голову надел шляпу.
Через десять минут он выходил из дома в Проточном переулке.
Сидевшие на лавочках у подъезда бабушки поглядели на Льва с подозрением и принялись оживленно шушукаться. А он обреченно подумал, что слишком долго жил на одном месте и что пора в очередной раз переезжать.
Дошел до «Смоленской» и нырнул в алчную пасть метро. Две пересадки, пятьдесят минут езды, и он оказался на «Свиблово». А еще через пять – у дома на улице Амундсена, которое занимало издательство «Фанта-пресс».
Лев глянул на собственное отражение в зеркальных дверях, вздохнул при виде жирного пятна на лацкане пиджака. Потянул за золоченую ручку и прошел в роскошно отделанный вестибюль, где его всегда охватывала робость, осознание того, насколько он нищ и жалок.
Женщина в окошке бюро пропусков глянула на Льва безо всякого выражения, хотя появлялся он тут каждый месяц.
– Вам заказано? – спросила она, когда он пролепетал что-то про редакцию номер один и Сергея Портнова.
– Да, – сказал Лев.
Женщина просмотрела лежавший перед ней список, отметила ручкой одну из строк и попросила:
– Документы.
Лев протянул паспорт.
– Лев Николаевич Худых? – спросила женщина. – Надо же, имя-отчество у вас прямо как у Толстого…
Лев попытался улыбнуться, и от напряжения у него свело лицевые мышцы.
Получив обратно паспорт, а в придачу к нему – зеленый прямоугольник пропуска с надписью «Гость», он зашагал в сторону вертушки охраны. Приложил пропуск к сканеру, и вместо красненького огонька загорелся зеленый.
По лестнице Лев поднялся на второй этаж и тут, на лифтовой площадке, наткнулся на Сергея, круглолицего молодого человека с начавшими редеть волосами.
– А, привет, – сказал тот. – Ты вовремя. Пойдем.
Они прошли по длинному коридору и проникли в дверь, на которой болталась табличка «Редакция № 1». Лев улыбнулся секретарше, но та даже не посмотрела в его сторону.
Кабинет Сергей, занимавший должность редактора, делил с коллегой по имени Дмитрий. Места тут хватало на два стола, стул для гостей и несколько книжных шкафов. Стенки были увешаны распечатками обложек – сплошь полуобнаженные красотки или брутальные мужики с пистолетами.
– Садись, – предложил Сергей. – Сейчас бумаги принесут. Подпишешь все, что надо. А вот деньги…
Он полез в ящик стола и вытащил восемь стодолларовых купюр.
– А как же так… – Лев облизал пересохшие губы. – В прошлый раз была тысяча.
– Была тысяча, а теперь восемьсот. Последние две книги плохо пошли, мы стартовый продать не смогли. А теперь лето, спад продаж, и есть шансы, что неликвид возникнет. Осенью рекламку дадим, все будет нормально. Когда новый текст сдашь?
Лев был одним из трех безымянных авторов, что работали на бренд «Владимир Таранский». Он писал кровавые, зубодробительные боевики, получал за это деньги и никогда не видел своей фамилии на обложках.
Точнее, видел, но только не на полке с детективами.
– Через пару-тройку недель… – сказал Лев, и в этот момент ему стало до жути, до стона обидно.
Когда-то он писал такое, чем зачитывалась вся Россия, о чем говорили умнейшие люди страны. А теперь вынужден унижаться перед сопляком ради жалких восьми сотен, ради денег…
«Когда-то ты писал, – подумал Лев. – Ты творил, а теперь просто составляешь слова. Делаешь то, что и сочинительством назвать нельзя. Строгаешь дурацкие байки вроде «Слепой против Бешеного возвращается» и мучаешься оттого, что твой талант писателя умер вместе с тобой. Иного ты и не заслужил».
– Хорошо, – сказал он, зная, что сейчас подпишет все бумаги, возьмет восемь сотен, а через три недели отправит по е-мейлу новый текст.
А спустя месяц придет сюда снова.
Ведь нужно на что-то жить?
Глава 6
О России судить, применяяся к другим государствам европейским, есть то ж, что сшить на рослого человека платье по мерке, снятой с карлы. Государства европейские во многих чертах довольно сходны между собою; знавши о половине Европы, можно судить о другой, применяясь к первой; но о России судить таким образом не можно, понеже она ни в чем на них не похожа.
