А еще Мари берет меня с собой, когда идет за продуктами в магазин, и просит, чтобы я составляла ей компанию, пока она готовит ужин. Мари постоянно щебечет: рассказывает о последних новостях, о погоде, о вчерашней премьере мюзикла… Я не поддерживаю разговор, но слушаю. Все-таки это лучше, чем просто наблюдать за тем, как она чистит картофель, или пялиться в потолок в гостевой спальне принадлежащей Жану квартиры. Как будто смотришь телевизор…
Психолог навещает меня дважды в неделю. Мы располагаемся в гостиной, и он задает мне вопросы. Не уверена, что от этого есть какая-то польза, но Жан настаивает на его визитах. Я думаю, психолог приходит только для того, чтобы проверить, не появились ли у меня суицидальные мысли или что-то в этом роде. Честно говоря, у меня не хватило бы смелости на самоубийство. Но Жан все же спрятал медикаменты – в его аптечке пусто. В ванной, в шкафчике, остался лишь комплект для оказания первой помощи и пена для бритья. Так что, если бы я действительно задалась целью себя убить, мне пришлось бы прибегнуть к какому-нибудь экстравагантному способу – перере́зать вены или наглотаться моющего средства. А на это я точно не способна.
Я вообще ни на что не способна – не могу даже родить ребенка, хотя стольким это удается! И мысли о собственной никчемности – не самое худшее: стоит мне выйти на улицу, и я всюду вижу детей и беременных женщин. Внутри у меня все переворачивается… Я смотрю в пол и жмусь к стене, следуя за Мари из одного продуктового отдела в другой. Это ужасно – думать, что мне не дано этого испытать. Ни сейчас, ни в будущем.
Я скучаю по своей малышке и не хочу ее забывать. Поэтому-то я и делаю все от меня зависящее, чтобы траур никогда не закончился…
С некоторых пор я снова читаю газеты – чтобы убить время и заодно убедиться в том, что Мари не выдумывает бог знает что, когда делится со мной новостями.
Вечером мы с Жаном вместе ужинаем в кухне. Он рассказывает, как прошел день. С ним всегда происходит что-то интересное, забавное, и только мне одной рассказать не о чем… Зима и начало весны – мертвый сезон для продавцов мотоциклов, но Жан уже активно готовится к лету. Выбирает, какие модели закупить, чтобы недели через две-три они уже поступили в продажу, показывает мне каталоги. Вот и сегодня вечером я слушаю его молча, пока случайно не бросаю взгляд на окно. И тут я понимаю, что на улице – весна!
– Сколько времени я здесь? – перебиваю я Жана. – В смысле – сколько времени я живу у тебя?
Вопрос его удивил. Жан щурится в раздумье, потом отвечает:
– Думаю, месяца три. Тогда был январь, а сейчас – последняя неделя марта.
Удивляясь, я считаю недели. Надо же! Я каждый день читаю газету, но на дату внимания не обращаю. А времени, оказывается, прошло немало. Унесло ли оно с собой мою тоску? Не могу сказать. Но, как бы то ни было, ощущение пустоты никуда не делось, оно прочно закрепилось у меня в животе.
– Так долго?
Это странно. Меня удивляет не столько смена времен года, которой я не заметила, сколько то, как долго я живу в квартире Жана. Внезапно у меня появляется чувство, словно я погружаюсь в настоящее – как будто моя голова какое-то время парила в облаках, а потом чья-то рука повалила меня на землю и держит…
– Ты делаешь успехи! Бываешь на улице почти каждый день, и Мари сказала, что сегодня ты помогала ей готовить.
Я пожимаю плечами. Что такого особенного я сделала? Наре́зала овощи? Помыла салат? Я смотрю в свою тарелку, вздыхаю.
– Это так.
– Значит, тебе и правда лучше? – спрашивает Жан и улыбается уже с большей уверенностью.
– Да.
Не могу сказать, правда это или нет, но мне самой хочется побыстрее прийти в себя, поэтому я киваю и мысленно цепляюсь за надежду, которую несут в себе эти простые слова. И впервые за то время, что я живу у Жана, я вдруг осознаю́, как много он для меня сделал.
– Скажи, ты, наверное, платишь Мари кучу денег?
– Это не твои заботы.
Удивительно! У меня вдруг появляется множество вопросов, которые до этого меня совершенно не волновали. И я снова перевожу взгляд на Жана.
– А что с моей квартирой?
– Она на прежнем месте, – шутит он. – Хочешь, съездим туда?
– Не надо. Хотя… Не знаю.
– Карл с Брендой… Они навели там порядок, вывезли игрушки и колыбель.
Видно, что Жану неловко мне все это говорить. Но я думаю не о вещах, а о людях, о которых он упомянул. Эти имена я не слышала уже очень давно. То есть их давно никто не произносил вслух – в мыслях же моих они присутствуют постоянно.
Пауза затягивается, и я снова берусь за вилку. И вдруг Жан говорит:
– Шарлотта, они часто звонят и спрашивают…
– Я ничего не хочу об этом знать! – быстро отвечаю я.
– Но ведь прошло столько времени! Может, ты могла бы…
– Я не могу! Еще слишком рано.
Мне больно даже думать о Бренде. Я отодвигаю тарелку и вжимаюсь в спинку стула, стараясь не заплакать.
– Ладно, забудь! Спешить некуда, – успокаивает меня Жан.
Я киваю, но без особой уверенности. Много недель подряд я прожила в своеобразной капсуле, отрезанная от мира, но теперь у меня такое ощущение, будто она лопнула.
Проходит неделя. Я меряю гостиную шагами, когда с работы приходит Жан.
– Как думаешь, мне продать квартиру? – с ходу задаю я вопрос.
Поглядывая на меня с любопытством, Жан кладет рюкзак на пол, снимает куртку и только тогда спрашивает:
– Почему ты хочешь ее продать?
– Не знаю… А разве это – не самое удачное решение? Я хочу сказать… Я все равно не смогу там жить.
– Ты это сегодня решила? – шутливым тоном интересуется Жан и скрещивает руки на груди.
– А зачем она мне? Не хочу, конечно, навязываться, но пока я живу у тебя, – зачем платить за квартиру, да еще и ежемесячные взносы в кондоминиум[9]? Я-то там не бываю! И вообще не уверена, что когда-нибудь смогу жить в этой квартире…
– Нужно об этом подумать.
Мари прощается и уходит. Наконец-то! Как только мы с Жаном остаемся одни, я меняю тему:
– С Мари тоже что-то нужно решить. Подозреваю, что услуги домашней медсестры стоят денег!
– Должен же кто-то за тобой присматривать!
– Но мне уже намного лучше, разве нет? И если продать квартиру, я смогу вернуть тебе все, что ты потратил.
– Шарлотта, что на тебя сегодня нашло?
– Ничего! Сама не знаю… Может, все дело в том, что Мари мне больше не нужна? И я не понимаю, почему ты должен за все платить! Я имею в виду… Я уже три месяца живу у тебя!
