Эмили стояла возле камина в гостиной своей бабушки. Она смотрела на потемневшие кирпичи за блестящей медной решеткой для дров в камине и терзалась сомнениями, которые омрачали ее радость.
— Сегодня утром, когда мы были в Рейвенвуде, он вспомнил свою боязнь высоты.
— Он боится высоты? — В голосе леди Харриет прозвучало нескрываемое изумление. — Боже правый, кто бы мог подумать! Ведь этот молодой человек без колебаний полез на дерево выручать тебя.
Эмили хмуро посмотрела на бабушку.
— Дело не в том, как он справляется со своим страхом.
— А в чем?
— Я все думаю, не вернется ли к нему память.
Леди Харриет призадумалась на мгновение.
— Ты должна быть готова к тому, что это может произойти.
Руки Эмили сжались в кулаки.
— И что мне делать, если он вспомнит, кто он такой на самом деле?
— Эмили, ведь это все тот же молодой человек, независимо от того, помнит он свое имя или нет.
— Как ты можешь так говорить? Ведь сейчас он считает, что влюблен в меня.
— Возможно, он действительно влюблен в тебя.
— Нет. — Эмили повалилась на бледно-желтый мягкий диванчик рядом с бабушкой. — Это все иллюзия. И иллюзия эта исчезнет, стоит ему пальцем шевельнуть.
— Что за глупости! Никогда не поверю. — Леди Харриет обняла Эмили за плечи и прижала к себе. — Дорогая моя девочка, не пытайся убедить меня, будто ты не заметила, что вас влечет друг к другу.
Эмили положила голову бабушке на плечо.
— Я люблю его, бабушка. Жить без него не могу.
— И станешь любить его меньше, если он вспомнит свое имя?
— Нет. — Эмили уставилась на золотые и бледно-желтые вазы, вытканные на ковре, который заливало полуденное солнце. — Но он может изменить ко мне отношение. Особенно если он вспомнит, что это я стреляла в него.
— Он поймет, что ты выстрелила нечаянно.
— Хотелось бы на это надеяться.
Леди Харриет отвела прядь со щеки внучки.
— Я искренне верю в то, что вашу любовь ничто не разрушит.
— Пожалуй, ты права. — Эмили не представляла, как она будет жить, если лишится этой иллюзии любви.
У Саймона был очень чуткий сон. За годы, проведенные на войне, и за то время, что он постоянно менял обличья, и поскольку ему грозила смертельная опасность, инстинкты его обострились до такого предела, что он просыпался от малейшего шороха. Он мгновенно почувствовал, что Эмили выскользнула из постели.
Он видел, как она набросила халат, как приподняла волосы, вытягивая их из-под воротника халата, и груди ее мягко качнулись под синим шелком. Она подошла к одному из окон, куда лился лунный свет.
Всего несколько часов назад он сжимал ее в объятиях, утопая в ее жаркой сердцевине, а потом они вместе взмыли на вершину блаженства. Их ласки были безумными, пылкими, с привкусом молчаливого отчаяния, какое охватывает любовников, мучимых одним и тем же страхом — страхом потерять то, что они обрели в объятиях друг друга.
Он знал, как она боится, что к нему вернется память. Ему очень хотелось рассказать ей правду, но это лишь осложнило бы положение.
Глаза ее были устремлены вдаль. Он знал, что она смотрит на норманнский замок, вздымающийся подобно призраку в лунном свете, место, исполненное романтики, связанное с легендами, место, где загадывают желания. Она была похожа на ребенка, который потерялся, тоскует по дому и стремится туда, где все мечты сбудутся и ничто их не нарушит. И он всем сердцем желал дать ей это, дать ей дом. Ах, если бы судьба смилостивилась над ним и дала ему шанс прожить бок о бок с ней до конца жизни.
— Эмили.
От его тихого шепота она вздрогнула.
— Извини, — сказала она, прижав руку к сердцу. — Я не хотела будить тебя.
— Ничего. Ты такая красивая в лунном свете, просто сказочная принцесса.
Она улыбнулась, и щеки ее залились слабым румянцем.
— Я просто думала о сегодняшнем утре и о том, как ты вдруг вспомнил, что боишься высоты. Может быть, ты еще что-нибудь вспомнил?
Грудь ему стеснило желание немедленно покончить со всей той ложью, что стояла между ними.
— Я помню, что люблю тебя. Этого для меня достаточно.
Она пошла к нему. Полы халата взлетали и опадали, обрисовывая длинные ноги.
— Надеюсь, ты никогда об этом не забудешь? Не важно, вернется к тебе память или нет.
— Ложись, — сказал он, похлопав ладонью по простыне. В данный момент только физическая близость давала ему надежду на то, что у них есть будущее.
Она легла. Так близко, что он чувствовал тепло ее тела.
— Я когда-то мечтала о том, как буду лежать вот так рядом с тобой, — сказала она и провела ладонью по его бедру.
— Никакие мечты не могут сравниться с тобой настоящей, моя леди. — Он потянулся к ней, пальцы его сомкнулись на ее предплечье.
— Не сейчас, — прошептала она, высвобождаясь. Она встала на колени возле него, волосы ее рассыпались по плечам, закрыли грудь. Она смотрела на него глазами тигрицы, созерцающей свою добычу. — Теперь моя очередь познать тебя всего, до последнего дюйма, мой прекрасный дракон.
У Саймона дыхание замерло в груди. Она толкнула его в плечо. Он повалился на спину.
Она улыбнулась, и глаза ее торжествующе блеснули. Волосы упали ему на грудь, когда она склонилась к нему. Прикосновение тугих сосков дразнило. Он зарычал, когда она провела теплыми ладонями по его плечам, потом по груди.
— Это ты так мурлычешь, мой дракон?
Он ухмыльнулся:
— Драконы лучше не умеют.
— Мне понравилось. — Она прижалась губами к ямке у основания его шеи, коснулась языком его кожи. — И мне нравится вкус твоего тела.
Он провел руками по ее предплечьям.
— Мне тоже нравится вкус твоего тела.
Она хихикнула и отвела его руки.
— Я заметила. И, признаться, это меня радует. Но сегодня тебе придется играть по правилам.
— Что еще за правила, принцесса?
— Ты не дотронешься до меня, пока я не соизволю дать тебе на то разрешение. — Она игриво куснула его в плечо. — Согласен?
— Я попробую, принцесса.
В своем стремлении доставить ему удовольствие Эмили поразила Саймона. Он и представить себе ничего подобного не мог. Охваченный желанием, он жаждал немедленно овладеть ею.
— Позволь мне прикоснуться к тебе, дорогая, — взмолился Саймон.
— Делай со мной все, что пожелаешь, мой дракон.
Он схватил ее в объятия, уложил в постель и навалился на нее, покрывая поцелуями ее губы, щеки, шею, каждый дюйм ее тела. И когда луна завершила свой путь по ночному небу, они, вернувшись из заоблачных далей, усталые и умиротворенные, погрузились в сон, не выпуская друг друга из объятий.
