— Я полагаю, хоть ты и американец, но африканского либо португальского происхождения, верно? — спросил Жоам.
— Мои родители — бразильцы, — ответил да Силва. — Они переехали в Соединенные Штаты еще в семидесятые годы. Отец получил гражданство. Я родился уже гражданином Америки. Все очень просто.
— В каком городе родился? — заинтересовался Майк.
— В Нью-Йорке, — коротко ответил да Силва.
— Каким образом оказался в Заире? — продолжил Алварес.
Да Силва отказался от предложения закурить и сказал, что его родители были достаточно состоятельны, чтобы он, Балтазар, по окончании школы отправился учиться в Йельский университет. Причем не на кого-нибудь, а на юриста. (Майк, лучше нас знавший американские реалии, уважительно кивнул). Университет да Силва вполне благополучно окончил, тем более что в футбольной команде факультета он не сидел на скамье запасных… Но с практикой дело не заладилось. То ли пресловутая политкорректность в случае с ним давала сбои, то ли внешность громилы привлекала далеко не всех, но по какой-то причине Балтазар вскоре мог бы претендовать на звание «самого низкооплачиваемого адвоката в Нью-Йорке». Понимая, что в громадном мегаполисе количество юристов близко к предельному, Балтазар перебрался в Даллас, штат Техас, но и там дело не пошло. И однажды, чтобы не превратиться в неудачника, адвокат совершил некий проступок, который принес ему около ста тысяч долларов. А затем его «сдали». Кто-то из немногочисленных друзей позвонил и посоветовал драпать. Что да Силва и сделал. Не будучи обремененным ни семьей, ни недвижимостью, он в одиночку пересек мексиканскую границу и в одночасье стал «джентльменом удачи». Кроме американского футбола, да Силва не был чужд бокса, а знание права, кроме всего прочего, помогло ему стать своим среди нескучных людей, которые занимались специфическим бизнесом в приграничных районах. Дальше — больше. Владение португальским языком и желание боссов развивать незаконную торговлю с Африкой закинули Балтазара в Анголу. Пока он вел переговоры с заокеанскими коллегами, полиция США и Мексики провела совместную операцию, успешно при этом закончившуюся, в результате чего бывший адвокат опять остался не у дел. Возвращаться обратно было не к кому, да и Африка затянула. И теперь Балтазар да Силва, выпускник Йельского университета, плотно ввязался в беспошлинную международную торговлю живым сырьем, да еще и экспедированием оного.
Жоам внимательно выслушал историю Балтазара, и с одобрением кивнул. Людей с подобными судьбами он, вероятно, повидал немало.
Майк тем временем молча теребил колоду карт — ему не терпелось сыграть со мной, естественно, победить и отправиться завтра утром в Руздану — снова посмотреть на столицу своего будущего королевства. Я понял намек, и мы, оставив Жоама беседовать с Балтазаром о деталях, взяли выпивку, перебрались за другой стол, и Новински принялся сдавать карты. Он предвкушал выигрыш, но я лишь про себя усмехался; дело в том, что американские проповедники, на которых я сделал определенную сумму денег, иногда играли со мной в покер, и очень удивлялись, когда я быстро постиг тонкости блефа. Правда, Майк все же мог быть гораздо лучшим игроком…
В чем я скоро убедился. Миссионеры-сектанты были сущими детьми по сравнению с Новински. Майк отлично владел лицом; он мог поднимать ставки на двадцать долларов вверх, имея лишь дохлую пару четверок на руках, и я никак не мог понять, какая комбинация может быть у него, когда он прикупал карты.
Зато он отлично понимал, что если я меняю две карты, то имею, скорее всего, тройку, если одну — то две пары. И сорвал банк пять раз подряд, пока я не понял, что позорно и очень быстро проигрываю.
Я решил немного его запутать. Для начала несколько раз сказал «стою», не давая Майку переть буром, задирая ставки. Это сработало. Трижды мы оставляли банк, затем мне пришел стрит, и я отыграл больше сотни. Но и Майк был парень не промах: не успел я опомниться, как он вновь забрал хороший банк на тройке валетов, а я сидел с двумя парами и наивно полагал, что дело на мази.
Пора было начать блефовать. Сдав себе явный мусор, я изобразил, будто подавляю улыбку, и начал гнать вверх. И это сработало! Майк вообразил, будто у меня действительно хорошая кобразил, будто подавляю улыбку, и начал гнать вверх. быть у него, когда арта, и устремился за мной. Все три круга я поднимал ставки на двадцать долларов, Майк — на пять, десять и пятнадцать. Затем мы поменяли карты: я — одну, Майк — четыре. Мне «повезло»: я получил пару пятерок. Если Майк прикупит чуть лучшую комбинацию, я пропал. Но мне повезло без кавычек: Майк «встал» и бросил карты. У него тоже была пара — четверка треф и джокер. А мне можно было какое-то время улыбаться без блефа.
Так мы провели еще полчаса. Майк — я это видел — оказался в растерянности: надо полагать, он не ожидал, что парень из России умеет более-менее грамотно играть в американский покер. Хороших комбинаций не было ни у него, ни у меня, но Майк однажды открыл редкостный роял-флэш, да по два раза каждый из нас хорошо вылез на чистом блефе; однако я пасовал трижды, а Майк — только единожды. После всего этого из пятисот виртуальных долларов у меня осталось лишь двести, и я продолжал проигрывать. Наконец мне снова пришел стрит, на котором я взял лишь сорок долларов — Майк понял, что у меня хорошая карта и пасанул, но на следующую сдачу я открыл флэш, и мой противник со стоном бросил карты — я сорвал почти триста.
И мы вновь вернулись к исходному счету. С начала игры прошло больше часа, но никто из нас даже не думал сдаваться. Жоам несколько раз подходил к нашему столу, но, видя такие дела, не вмешивался.
К исходу второго часа я понял, что устал, тем более, что позади была бессонная ночь. Майк устал меньше, но тоже порой делал промахи. Он в очередной раз сдал карты, я посмотрел, но выдать себя мне не позволила лишь усталость: четыре короля. Чистое каре! Можно драться.
Я заявил десять; Майк ответил тем же. Я сказал «еще пять»; Майк подумал и поднял на пятнадцать. Я для вида подумал и заявил, что равняю. Мы прикупили: я — одну карту, Майк — две. Я снова заявил десять, Майк — пятнадцать. Порядок. И я начал поднимать по двадцать пять долларов еще шесть кругов кряду. Майк выглядел так, как будто понял, что попался, но каждый раз накидывал по десятке. Наконец он сказал «хватит», и мы открылись.
Это надо же было так влететь! Не успел я сказать «каре королей», как наследник престола усмехнулся и заявил «покер». У него были два туза и два джокера — пусть не чистый тузовый покер, но это тоже было каре, а джокер, как известно, идет за любую карту. Я остался с жалкой полусотней воображаемых долларов.
«Сдаешься?» — спросил Майк. — «Ни в коем случае! Я сдаю!» — сказал я и сгреб колоду.
В подобной борьбе прошел еще час. Я выиграл целых четыре сотни, причем без всякого блефа и хороших комбинаций, на одних парах. Потом Майк едва не подловил меня с довольно мерзкой картой, но я рискнул прикупить все пять, и это сработало: я неожиданно открыл каре двоек с одним джокером, оставив мистера Новински на отметке в двести сорок баксов. Но соображал я с каждой минутой все хуже, и в один прекрасный момент до меня дошло, что счет опять примерно равный, но Майк нахально поднимает ставки по двадцать пять на круг, а я сижу с тремя тройками, шестеркой и валетом. Черт с тобой! Я тоже пошел в гору. Майк оценил это, сказал «равняю», и поменял одну карту. Одну! Это было довольно тревожным сигналом. И я тоже поменял одну, что вряд ли было таким уж адекватным решением. Но оно помогло. Я снес шестерку, в взамен получил еще одного валета. Это уже что-то!
