– Максин, познакомься, это Шноблинг Вероникл, придет день, ты решишь, что это судьба, а на самом деле это я не в свои дела лезу.
– Простите, если я вторглась в вашу сессию, – Максин, пожимая руку, примечая хватку мужика, можно сказать, безумысловую, с чем редко встречаешься в этом городе.
– Угостите меня как-нибудь ланчем.
Пока и хватит про Лестера. Он подождет. У него теперь столько времени, что на весь мир хватит. Делая вид, будто сверяется с часами:
– Как вы на сегодня смотрите?
– Лучше, чем прежде.
Ладно.
– Знаете «Дафну и Уилму» дальше по улице?
– Еще бы, там славная динамика зловония. Около часу?
Зловония что? Как выясняется, Шноблинг – профессиональный Нос на фрилансе, ибо родился с обонянием гораздо чувствительнее, чем выпало нам, нормальным прочим. Известно, что он бывал способен вести какой-нибудь интригующий sillage[75]десятки городских кварталов, пока не обнаруживал, что источник его – супруга стоматолога из Флорал-Парка. Он верит в особый круг ада, предназначенный всем, кто является к обеду или вообще входит в лифт с не подобающим случаю запахом. Собаки, коим он официально не представлен, подходят к нему с вопросительными взглядами.
– Могу переуступить, иногда этот дар – проклятье.
– Так скажите же, что на мне сегодня?
Он уже улыбается, слегка покачивая головой, избегая встречаться взглядами. Максин понимает, что чем бы этот дар ни был, он не ходит и не хвастается им попусту.
– Хотя с другой стороны…
– Слишком поздно. – Некая джайвовая манипуляция носом, словно прочищает носоглотку. – ОК – перво-наперво, это из Флоренции…
Ой-ёй.
– Officina[76]в Санта-Мария-Новелле, и у вас оригинальный состав Медичи, Номер 1611.
Сознавая, что челюсть у нее отвисла на несколько миллиметров дальше, чем ей бы хотелось:
– Не рассказывайте, как оно у вас получается, не надо, это как с карточными фокусами, я не желаю знать.
– Вообще-то люди с «Оффичиной» мне попадаются редко.
– Их больше, чем вы думаете. Заходите в такую красивую высокую старую залу, где полно всяких ароматов, люди, бывавшие во Флоренции сотню раз, об этом месте даже не слыхали, и начинаешь думать, что это, может, твое собственное тайное открытие – как вдруг ни с того ни с сего, кошмар покупателя, они по всему городу.
– Люди, не способные отличить цветочный от шипра, – сочувственно. – С ума сойти можно.
– И… быть Носом… работа приятная, платят хорошо?
– Ну, по большей части – у крупных корпораций, мы все постоянно вращаемся между фирмами, немного погодя начинаешь замечать, что компании переходят из рук в руки, совсем как классические ароматы, а потом снова оказываешься на бобах. Много лет мне просто не приходило в голову, что это может быть тем, что наш общий гуру называет посланием с той стороны. «Что это за человек без чинов и званий, кто ходит туда-сюда сквозь врата лица?» – как он выражается.
– Мне он тоже это впаривал.
– «Врата» должны означать глаза, но я тут же сообразил, что это ноздри, коан оказался точен, дал мне возможность подумать, и сегодня я в свободном полете, мой список ожидания для новых клиентов – примерно полгода, что дольше, чем длились любые мои корпоративные работы.
– И Шон…
– Направляет ко мне клиентов временами, берет небольшой гонорар. Хватает, чтобы покрыть его счета на «Эролфу», в которой он склонен купаться. Обычное дело.
– В Носовом бизнесе. У вас своя линейка парфюмов, или?..
Он, похоже, смущен.
– Скорее сыскное агентство.
Ааххх!
– Частный Нос?
– Все гораздо хуже. 90 процентов моих дел – матримониальные.
А как же?
– Батюшки. Как же… и такое приносит плоды?
– О, приходят такие: «Понюхайте моего мужа, мою жену, скажите мне, с кем они были, что ели на ланч, сколько пили, принимают ли наркотики, замешан ли тут оральный секс…» – вот это, похоже, самый топ ЧАВО[77]– тип-того. Штука в том, что все это распределено по времени, каждая улика накладывается на предыдущую. Можно выстроить хронологию.
– Странное дело… – так ли хороша эта мысль? – но я тут наткнулась на одну ситуацию… Вы не будете против, если я немного поковыряюсь у вас… можно я иначе выражусь, не мог бы кто-то из вас, Носатых, прийти на место преступления, как полицейский экстрасенс, нюхнуть и реконструировать, что там происходило?
– Еще бы, Назальная Криминалистика. Московиц, Де Андзоли, еще пара человек, они в этом спецы.
– А вы?
Шноблинг склоняет голову, она вынуждена признать, очаровательно и умолкает на минутку.
– Копы и я… Проводишь назальное сканирование, у мальчиков начинается паранойя, думают, может, ты их тоже сканируешь, нюхтаришь эти их глубокие легавые тайны. В общем, мы всегда упираемся во взаимное непонимание.
– А у Московица с ними таких проблем не возникает?
– Московиц – увенчанный лаврами ветеран мухлежного взвода, у Де Андзоли степень доктора криминалистики, а еще и родня там работает, это же культура доверия. Я же – мне удобнее независимым.
– О, это мне близко. – Она показывает лицом через зал, после чего скользит глазными яблоками вбок глянуть на него. – Если вы уже и этого не учуяли во мне?
– Типа есть такой пресловутый феромон, начинает действовать, как только… Постойте, перемотаем, теперь вы подумаете…
Максин ярко ему сияет и отхлебывает свой Органический Бамбуковый Чай «Внезапное Просветление».
– На свидания ходить должно быть, трудновато, с таким-то хоботом.
– Потому я обычно о нем помалкиваю. Кроме тех случаев, когда Шон пытается мне кого-нибудь спроворить.
Они хорошенько смотрят друг на друга. За последний год Максин дейтилась со шляпными фетишистами, дневными трейдерами, акулами бильярда, жуками прямого инвестирования, и редко ее навещали тревоги о том, что с ними придется встречаться еще. Теперь же, чуть запоздало, она вспоминает проверить правую руку Шноблинга, которая оказывается, как и у нее, вполне в смысле колец невинна.
Он перехватывает ее взгляд.
– Я тоже забыл ваш палец проверить. Ужас, какие мы, правда. – У Шноблинга мальчик и девочка в промежуточной школе, заявляются на выходных, а сегодня пятница. – То есть у них есть ключи, но я обычно дома.
– Мне тоже надо будет возвращение прокомпостировать. Вот, мой домашний, контора, пейджер.
