Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Средоточием кризиса был новый верховный бог Атон. Чтобы почтить его, фараон сменил имя с Аменхотепа на Эхнатона, что означает «угодный Атону». А чтобы окончательно порвать со старыми богами, Эхнатон перенес свою столицу. Фивы были домом Амона; Атон должен был иметь столицу на земле, никогда не посвящавшуюся другому богу. Фараон переселился с семьей, двором, чиновничеством и новыми жрецами на 300 миль к северу от Фив, в место, известное теперь как Эль-Амарна. На этом месте, где скалистые горы, идущие вдоль Нила, образуют просторную котловину, Эхнатон построил новый город солнечного диска Ахетатон («Горизонт Атона»). Он установил официальные пограничные вехи, навсегда посвящавшие землю Атону, и поклялся никогда не покидать ее границ.
Это было достаточно радикальным шагом, но Эхнатон пошел еще дальше. Он запретил поклонение старым богам Египта – этому расползшемуся пантеону, в сложностях которого путались сами древние египтяне. В особенности фараон возненавидел величайшего из богов – Амона. Его агенты были разосланы по всей стране, к храмам, гробницам и монументам, чтобы уничтожить ненавистное имя с камня, даже когда оно появлялось в имени собственного отца, Аменхотепа. Других богов тоже не пощадили, в некоторых случаях даже слово «боги» во множественном числе соскребали со стен.
Кто был этот Атон, ради которого царь Египта совершил такие монументальные преступления против традиции? В более ранние времена слово атон использовалось применительно к орбите Солнца, и к эпохе деда Эхнатона Атон стал именем собственным, солнечным богом, которому поклонялись. Аменхотеп III время от времени воздавал ему мелкие почести, но был он в лучшем случае второстепенным божком, пока его не открыл Эхнатон.
Старое традиционное изображение Атона как антропоморфического бога с головой сокола
Самые ранние изображения Атона показывают его в виде мужской фигуры с соколиной головой. Это соответствует традиционному египетскому изображению богов в искусстве – с головой зверя или птицы на человеческом теле. Вскоре Эхнатон отбросил и эту традицию. Атон теперь изображался в виде солнечного диска, лучи которого заканчиваются человеческими руками, держащими символический знак слова «жизнь» – крест с петлей наверху («анх»). Бог Атон имел титулы и картуши фараона, носил, даже в качестве солнечного диска, царский змеиный урей, его юбилей, годовщина коронации, праздновался вместе с юбилеем самого Эхнатона. Что же было тогда предметом поклонения Эхнатона? Теории выдвигаются разные. По моему ощущению, то был дух одушевления и творения, скрыто присутствующий в дающих тепло и свет солнечных лучах. Этот дух и был предметом культа Эхнатона. То, что он подразумевал нечто большее, чем физическое благо, предполагается настоянием царя на ma'at.
Мы переводим ma'at словом «правда». Абстракции переводить всегда трудно, и английское слово «правда» (truth) означает для многих разных людей множество разных вещей. В древнеегипетском ma'at, несомненно, означает нечто вроде нашей концепции справедливости, правосудия; слово персонифицировалось богиней, стоявшей рядом с Ра во время суда над человеческой душой. Иероглиф для ma'at изображает перо, которое взвешивалось в сравнении с сердцем усопшего, – чтобы уравновесить перо на другой чаше весов, сердце должно быть свободно от зла. Но ma'at означало нечто большее, чем справедливость; оно определялось как универсальный порядок, божественная система правильности, правильный способ жить. Любовь Эхнатона к ma'at слишком поразительна, чтобы быть случайной, но вопрос о том, что он имел в виду, вызвал массу дискуссий. Мы не видим в культе Атона, каким мы его знаем, сколько-нибудь заметного стремления к социальной справедливости или какого-либо этического содержания, хотя это, конечно, не означает, что их не существовало. Однако безопаснее интерпретировать эхнатоновское ma'at как искренность или чистосердечие. Это понятие ясно проявляется в новых формах искусства, которые Эхнатон поощрял.
Диск Атона
Мы уже отмечали черты этого нового искусства применительно к царским портретам, где новаторство наиболее заметно. Эхнатон сломал старый канон художественного вкуса; первоначальная свобода выражения, которую он, возможно, стремился развить, развилась в новый канон, со своей собственной совокупностью правил. Странные телесные деформации царя копировались в портретах его жены и детей и, в меньшей степени, в портретах придворных – удлиненный череп и тонкое горло, узкие покатые плечи и тяжелые бедра. Несмотря на краткость периода расцвета амарнского искусства, в нем можно различить стадии развития, признаки растущей зрелости и мастерства. Самые преувеличенные формы искусства – некоторые из них опасно граничат с карикатурой – появляются в начале царствования Эхнатона, еще до того, как он покинул Фивы. Но когда перед Первой мировой войной немецкие археологи вели раскопки в Амарне, они обнаружили руины студии скульптора по имени Тутмос, содержавшие некоторые скульптурные портреты фантастической красоты – искусство периода Амарны в его самых поздних и наивысших достижениях. Самый знаменитый из этих бюстов, прелестно раскрашенный бюст Нефертити, пользуется мировой славой – как идеализация экзотической женской красоты и как живое, дышащее изображение конкретной женщины. Трудно описывать искусство Амарны объективно. Ученые говорят о возросшем ощущении движения, о расширении использования кривых, но ни один из этих критериев не объясняет, почему портреты Амарны, особенно голова Нефертити, так захватывают воображение. Гейнрих Шефер, один из немецких специалистов по этому периоду, видит в новом искусстве повышенное эмоциональное содержание. Несомненно, налицо также повышенное чувство индивидуальности; Хафре – это божество, Сенусерт III – муж скорбей, но Нефертити – это Нефертити, и мы чувствуем, что узнали бы ее где угодно и когда угодно.
Эхнатон не только поощрял правду в художественной технике; даже темы искусства стали более откровенными и более естественными. Интимные семейные отношения изображены с поразительной свободой и шармом. Самая распространенная тема – любовь фараона к его красавице жене. Показано, как он обнимает ее, целует ее, опирается невзначай на ее плечо. Чтобы оценить, насколько смелым был в действительности выбор темы, нужно изучить длинные ряды жестких формальных изображений прежних царей и цариц.
Шестеро маленьких дочек Эхнатона были, как можно подозревать, безнадежно избалованы заботливыми родителями. Они сопровождали царя и царицу во всех поездках, сидели у них на коленях и ели с их столов на пирах. В одной сценке маленькая принцесса лукаво щекочет бока лошади, которой правит ее рассеянный отец. На картине царят семейная любовь и мир, вызывающие у зрителя наслаждение, несмотря на утрированные художественные приемы.
Новаторство в искусстве, религии и языке (ибо именно в это время диалект, известный как поздний египетский, впервые используется в официальных текстах) – все эти и другие изменения носят подлинно революционный характер. Но было ли поклонение Атону истинным монотеизмом, как полагал Брэстед? Некоторые ученые это отрицают. Они предпочитают называть атонизм хенотеизмом – поклонением одному богу, не отрицающим существование других. Они указывают, что Эхнатон никогда не отрекался от традиционных притязаний египетских царей на божественность, что его последователи поклонялись не только Атону, но и Эхнатону. Они говорят также, что титулы Атона включали имена и других богов, которые все, конечно, были солнечными богами, но тем не менее самостоятельными богами. И в качестве самого главного из своих аргументов они приводят тот, что гонение Эхнатона на имя архиврага Атона, Амона-Ра, было само по себе молчаливым признанием реальности Амона. Человек не может сражаться с врагом, которого не существует.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
