Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
Из туманности своей собственной природной веры мистик, кем бы он ни был, поднимается до высот истинного познания высшей правды божественного. Прокл говорит нам, что древний мистик сначала идет тропой популярной мифологии, пока, наконец, не встретится лицом к лицу с вечным божеством. Он говорит нам, что душа сначала видит тени и образы вещей, но, «возвращаясь к себе, она медленно осознает и лицезреет собственную сущность. Она видит разум, а позже – божественную суть, с которой в конечном итоге и соединится».
Некоторые авторы полагают, что для этого необходимо состояние глубокого транса, самогипноза, известного всем великим поэтам, когда «мысль» становится свободной, а поэтому инстинктивной и подлинной.
Изначальное очищение неофита ведет к возникновению такого состояния, и мы можем полагать, что мистическая купель содержала вещества, вызывающие состояние транса. За этим следовало нисхождение в преисподнюю, что символизировало ужас мистика перед своим новым состоянием, и оно же предшествовало благословенному отдыху в елисейских полях. Основываясь на приведенных выше свидетельствах, а также сведениях, почерпнутых из других источников, я полагаю, что в некоторых таинствах на разных стадиях инициации использовались как гипнотические, так и лекарственные средства, однако я не намерен заострять на этом лишнее внимание, так как совершенно очевидно, что этого не происходило, если иерофанты были осведомлены об особенностях и потребностях конкретного человека.
Однако это касается лишь Малых таинств. Суть откровения в Больших таинствах заключалась в интеллектуализации, когда посвященным открывался архетипичный образ вселенской природы. За этим откровением следовало созерцание и соединение с Высшими. Таким образом, можно видеть, что обряд и театрализованное представление имели крайне мало общего с высшими ступенями инициации, которые почти полностью носили сверхнормальный и духовный характер. Но для того чтобы адекватно выразить это, одного лишь языка недостаточно. Эти вещи ощущаются: их нельзя ни увидеть, ни услышать. Здесь заканчивается мысль и начинается истинная магия как прямое действие разума. Ведь истинная магия является основой философии таинств. Жизнь мистична, путь мистичен, точно также, как жизнь и путь магии, магии волшебства, того «нереального», которое более реально для мистика, чем реальное; того экстаза, который является высшей музыкой Вселенной; того волшебства, которое есть язык и жизнь в божественном. Истинный поэт, который неизбежно является мистиком и который стремится к тому высшему и возвышенному восприятию, которому не хватает «мысли», и мистик, который в конечном итоге всегда должен быть поэтом, входят в эти сферы, к смущению, ревности и отчаянию маленьких людей, просто потому, что они владеют ключами от волшебства, к которому мир стремится сквозь низменные и плотские удовольствия, вместо того чтобы искать его в бескрайних полях духовного пространства и в тех неземных высотах, где, собственно, и обитает душа человека.
Ведь что еще можно познать в этом ученичестве жизни, как не вечное приближение к другим сферам? Мир, по сути, – это аэродром, на котором человек строит, устанавливает и испытывает те крылатые механизмы, которые унесут его в бессмертие. Если он в своем ученичестве потерпит неудачу, то, без сомнения, вернется к месту своего изначального труда. Этот процесс совершенно неверно описан как природа наказания или воздаяния. Но это лишь самодисциплина Божественного, пытающегося на расстоянии оправдать себя различными экспериментами в глубинах времени и пространства, посылая своих «полномочных представителей» заполнить все сферы и восторжествовать, когда его посланники вернутся, чтобы почерпнуть новые силы из источника Конечного.
Поэтому необходимо создать такое психическое состояние – через постоянное созерцание Божественного, космического расстояния, чуда отдаленности, которые не являются сердцем рая. Размышление, исследование, уменьшение умственного и психического хаоса, земной сумятицы сердца, разума и души и достижение покоя через постижение одной простой мысли и конечной необходимости – соединения с Богом. Это единственно возможный путь адепта.
Он открыт ему через многочисленные тропы, помимо тех, которые существуют в таинствах мировых религий, но эти тропы, по меньшей мере, уже исхожены, хотя некоторые и впрямь темны и неясны. Это, безусловно, религия будущего, суть и сердце всей жизненной силы, которая стоит за догмами всех религий. Человек, который искренне и преданно следует своему истинному призванию и церкви, в достаточной степени способен пройти по этому пути, но чаще всего он вдыхает лишь дым факела, а не света и его радости, и слишком часто он упускает радость знания и определенности, раздираемый сомнениями, которые являются побочными явлениями горения лампы веры.
Более того, истинное значение соединения с Божественным слишком часто воспринимается неправильно, особенно теми, кто страшится его, как предвестника природы физического уничтожения человека. В известном смысле человеческая душа никогда не выпадает из общения с Божественным. Ее истинный характер тем не менее позволяет ей с большей легкостью воспринимать идею о своей природной порочности. Никуда не годная и воистину дьявольская идея о том, что сердце человека полно зла, вероятно, разрушила больше жизней, чем привела к дороге добра.
Душа человека устала оттого, что ей постоянно говорят о ее порочности, в то время как в целом она исполнена добра и изо всех сил стремится найти путь к «туманам солнечной системы». Кто может упрекнуть ее, если она в той же степени устала от религий, в которых истина о том, что вечная жизнь должна неизбежно закончиться экстазом (если выполнены все ее законы), изрекается священником, при всей своей добродетели делающим упор на темные стороны жизни и лишение духа волшебства?
Сознание единства с Богом – это первый значимый признак того, что союз с Божественным начался. Но оно еще не означает достижения полного единства. Я полагаю, что это состояние, предшествующее инициации, поскольку соединение с Богом растет и развивается по мере того, как растет и осознание, выражение и интуитивное постижение последовательных действий духа. Крылья крепнут, а полет становится все более долгим. Лампа горит постоянно, и она дает знак человеку использовать ее огонь. Исследование Другого Мира должно быть продолжительным и глубоким, а опыт, почерпнутый в процессе этого познания, должен стать источником силы для нового и более сильного огня.
Однако неофит должен понять, что таинства должны быть описаны как таинства земли. Их предназначение – это переход от конечности бытия к бессмертию, а следовательно, они не могут быть отнесены к таинствам Божественного, о котором человек знает понаслышке, но не может даже постичь его природу.
Можем ли мы придавать значение таинствам, основанным на мифологии, вся суть которых стала эфемерной? Уже было сказано, что мы не можем искать помощи в системах обрядов, которые воплощают простые или признанные истины. Однако сравнивать эти две вещи нельзя. Таинства, основанные на мертвой мифологии, не могут быть отторгнуты в сторону просто потому, что их основа мертва. Ведь совершенно очевидно, что они являются продуктом древних философских систем, которые и породили их. Они находятся не только в прямой связи с историей, но (и это самое главное) являются частью этой истории, скалой, на которой она выстроена, и поэтому игнорировать или неверно толковать их – значит то же самое, что раскачивать остов кораллового острова.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
