ПОБЕДНЫЙ СОРОК ПЯТЫЙ…
Мы порой очень невнимательны к мемуарам советских военачальников. Конечно, их воспоминания нельзя назвать мемуарами в полном смысле этого слова. Цензурное сито, действовавшее в 1960—1970-е годы, жестко и беспристрастно отсеивало все, что касалось идеологически опасного. (Сейчас об этих «телодвижениях» все уже известно, хотя бы на примере воспоминаний маршала Г.К. Жукова.) Но даже в очень усеченных мемуарах мы найдем десятки страниц, которые расскажут нам гораздо больше о «прелестях» победного марша советских войск в 1945 г., чем реляции того времени, публиковавшиеся в центральной и местной советской печати. То же и документы. Как утверждал один из известных отечественных писателей, «документы лгут, как и очевидцы». Но очевидцы по крайней мере должны сохранить для потомков свое лицо, и потому в мемуары «прорывались» удивительные факты и признания (которые, как правило, при втором и третьем переиздании книги из текста таинственным образом исчезали).
В январе 1945 г. 2-й Прибалтийский фронт принял участие в Восточно-Прусской операции. Естественно, что его командование с одобрения представителя Ставки Верховного Главнокомандования все свое внимание, особенно после взятия Клайпеды, уделяло на взаимодействие с Белорусскими фронтами, выступавшими его соседями.
Через некоторое время, передав 2-му Прибалтийскому 4-ю Ударную армию, оборонявшуюся юго-восточнее Лиепаи, сосед слева (1-й Белорусский фронт) «ушел» из Прибалтики в Восточную Пруссию. В состав 1-го Белорусского фронта была передана 3-я Ударная армия. Генерала Еременко отозвала Ставка. Вместо него в начале февраля во 2-й Прибалтийский прибыл маршал Л.А. Говоров.
Из воспоминаний начальника штаба 2-го Прибалтийского фронта Л.М. Сандалова:
«Общее соотношение сил в Курляндии к тому времени было для нас не совсем благоприятное. И, несмотря на то, что Верховное Главнокомандование было заинтересовано в скорейшей ликвидации вражеской группировки, войск и особенно средств усиления для этого оно нам выделить не могло. Они были нужнее в Восточной Пруссии и Западной Польше. Поэтому боевые действия наших армий носили ограниченный характер».
То на одном, то на другом участке, как и прежде, проводились только частные наступательные операции. Активность соединений зависела чаще всего от наличия боеприпасов. Как только их накапливалось более или менее достаточно, части и соединения армий фронта предпринимали очередное наступление на неприятеля, который старался зацепиться за каждый бугорок на местности.
Говоров, оставшийся по совместительству и командующим Ленинградским фронтом, часть сил оттуда перебросил в Прибалтику. Однако и эта мера не помогла.
«Говоров очень переживал, когда дела шли не так, как хотелось бы. Может быть, от этого у него резко ухудшилось и без того плохое здоровье. Его постоянно мучили бессонница, сильные головные боли, пошаливало сердце. Кровяное давление нередко подскакивало до двухсот и выше. Как только заходил острый разговор, лицо Говорова начинало заметно дергаться. Генерал армии А.И. Антонов[82]от имени Ставки приказал мне ежедневно в 24 часа переключать все на себя, брать управление войсками в свои руки, чтобы Говоров мог спокойно отдыхать до утра.
Когда я сообщил об этом Леониду Александровичу, он махнул рукой:
— А!.. Если бы можно было отключать… Я от разных дум не могу заснуть»{244}.
29 марта. Говоров получил директиву Ставки, в ней говорилось о расформировании с 1 апреля 1945 г. 2-го Прибалтийского фронта и включении всех его войск и тыловых учреждений в состав Ленинградского фронта{245}.
Из воспоминаний В.М. Ганкевича:
«Маршал Советского Союза Л.А. Говоров не спешил с уничтожением окруженной и прижатой к морю еще очень сильной группы армий “Норд”. Немцы сопротивлялись отчаянно, они понимали, что ждать от победителей милости им не приходится. Добавим к этому: ранняя весна и распутица, сдобренная мокрым снегом, препятствовали проведению крупной и серьезной наступательной операции. Говоров делал ставку на блокаду, и был в этом абсолютно прав: положение почти трехсоттысячной армии вермахта, блокированной с трех сторон советскими войсками, а с четвертой — отрезанной морем, с каждым днем все ухудшалось и ухудшалось. Это и понятно: запасы продовольствия и боеприпасов, медикаментов, топлива у противника все таяли, а пополнять их становилось все труднее и труднее.
В дивизиях окруженной немецкой группировки один за другим издавались приказы о сокращении норм выдачи продовольствия, и, наконец, немецким войскам пришлось самим перейти на паек, чуть превосходивший те 125 граммов, которые выдавались в блокадном Ленинграде. Роли действительно переменились. Ленинград был освобожден от блокады, зато в блокаду попали армии группы “Норд”.
По данным, полученным штабом фронта, гитлеровцами с 1 марта по 1 мая 1945 года было съедено более 47 тысяч строевых лошадей.
С каждым днем становилось все более очевидным, что война нацистской Германией проиграна. Потерпели крах и все расчеты командования вермахта, связанные с группой армий “Норд”. “Удалось” лишь одно — оттянуть на себя значительную советскую группировку, группировку, которой так не хватало в Центральной Германии, в период боев за Берлин.
Когда штурм Ленинграда провалился, Гитлер немедленно сместил с поста командующего группой армий “Норд” фельдмаршала фон Лееба. Вскоре после разгрома гитлеровцев под Ленинградом был отстранен от командования фельдмаршал Кюхлер. Такая же участь постигла и фельдмаршала Шернера[83], едва лишь советские войска освободили Латвию и Эстонию. Наконец, когда армии группы “Норд” оказались блокированными, Гитлер сместил генерал-полковника Рандулича и командующим группой назначил генерала пехоты Гильперта[84].
