— Поздравляю, Сергей Михайлович, — сказала Киреева, — хорошая, профессиональная работа. Не удивлюсь, если и светило психологии он тоже отправил на тот свет, хотя не представляю, как это было бы возможно.
— А я вам объясню.
— Вы не шутите?! — ахнула Надежда.
— А чего мне шутить? Я серьезен. Вы же нам наводку дали на его гардеробчик?
— В смысле, чемоданчик?
— В смысле, чемоданчик. Так вот, там удивительная подборка вещей нашлась.
— Прикид рок-музыканта?
— Да. Но это сверху. А на самом донышке совершенно неуместный пиджак, джинсы и рубашка, все мятое и чрезвычайно ношеное. Возможно, не обратил бы я на эти детали никакого внимания, если бы не комплект — седой парик, борода, усы, которые были засунуты в общий тюк с этим тряпьем. Не там они должны были лежать, вовсе даже не там. Зубов, он же педант и вещи свои любит. Парику надлежало быть нанизанным на пластмассовую голову и уложенным в холщовый мешочек вместе с черным собратом, а получается — голова катается по багажнику отдельно, а парик в куче с обносками — отдельно. Что-то у меня внутри засвербело. Я попросил наших ребят проверить эту одежду тоже. Представьте себе, свербело не напрасно, на пиджаке обнаружился длинный рыжий волос. Женский. Вспоминаю, с чего все началось. Вспоминаю, какого цвета были волосы у самоубийцы Шевчук. Правильно, рыжие. Эксперты проверили — волос принадлежал ей. Значит, Зубов встречался с ней лично, хоть и категорически это продолжает отрицать. Более того, уверяет, что в ее центре тоже не был, а буклеты ему Шевчук прислала по почте, вот только конверт он не сохранил, не видел необходимости. Значит, врет! Зачем? Подняли материалы по тому самоубийству. Все чисто, не придерешься. Тогда я вызываю его на допрос, надеваю на себя злобную морду и ору прямо в харю, что мы все знаем, потому что волос, вот он. Сработало, не выдержали нервишки, раскололся. Там что вышло? Эта дурында, хоть о мертвых плохо не говорят, написала ему одно сообщение по электронке, несколько нервное. О том, что намерена обратиться за помощью к лицам, компетентным в данном вопросе. Мы теперь можем предположить, что она имела в виду помощь священника, если все же с ним имела впоследствии беседу. И вопрос ее был связан с мистической составляющей этой истории, в которой она так запуталась, а не с криминальной. Про криминальную
Галина, по всей видимости, и не думала. А этот псих решил, что она грозит обратиться в компетентные органы, то есть к нам. В тот вечер, когда он совершил убийство Ксении, Зубов уже был на взводе. Во-первых, убивал он все же не каждый день, понервничал, а тем более потом оказалось, что готовился и нервничал понапрасну, убил-то все равно не ту, огорчился, наверно. В таком заполошном состоянии приехал к Игорю на ужин. Потом звонок из полицейского морга. С Игорем случается приступ, и он практически у Зубова на руках впадает в кому. Вроде бы что-то обнадеживающее засветило для нашего злодея, да? Отправил друга в больничку, приехал к себе в гостиницу, понабирал несколько раз Дашу, не дозвонился, открыл ноутбук развеяться. И в электронной почте обнаружил затерявшееся непрочитанное письмо, то самое, как раз про компетентные органы.
Он сразу же решил, что это нужно срочно урегулировать. Позвонил по телефону центра коррекции и убедился, что Галина все еще на месте и будет там до позднего вечера, переоделся, изменил внешность при помощи парика и прочего, и рванул по пустым вечерним улицам на автомобиле до ее офиса. И урегулировал. У него, кстати, это легко получилось. Зубов ведь уже провел дистанционно психообработку своей марионетки. Она хоть и бодрилась, однако все мы немного суеверные. Да еще и специфика места. Вы там не были? Оно и к лучшему. Жуткий кабинетик.
— Я была, — пискнула Инесса.
— И как впечатления?
— Давящие, — призналась Инесса, — но нам всегда казалось, что Галина Васильевна там, как рыба в воде. Она так держала себя, словно была вершительница судеб и повелительница тонких материй. Ну, нам так казалось.
— А у этой властительницы оказались расшатанные нервы и податливая психика. Феликс Зубов ее принялся пугать. Во-первых, заявил Галине, что он есть не кто иной, как теперешний хозяин ее души, а во-вторых, приказал умереть. Прикиньте, Надежда Михайловна, вот, например, я вам приказываю умереть. Ваши действия?
— Пошлю вас на фиг, извините, Сергей Михайлович.
— А эта дамочка сразу же поняла про себя, что подчинится. И что по-другому — никак. Ей этого здорово не хотелось, она отступала от этой сволочи вглубь учебного класса, пока не задела плечом висящую веревку с петлей на конце, а потом послушно полезла на подставленный стул. Он довольно живописно все рассказал, подонок. Такое впечатление, что хвастался. Он даже приказал ей стул отпихнуть самой, после того, как петля была спущена на шею. Что она и выполнила.
Надежде сделалось жутко. И к такому сладострастному убийце она бестрепетно села в машину? Она посмотрела на содранные костяшки. Кажется, ей повезло даже больше, чем она полагала.
— А зачем он к ней в старом пиджаке явился? Из предосторожности?
— Естественно. Борода и седой парик как раз и были призваны ввести в заблуждение вероятных свидетелей. Но дело не только в этом. Уж видно такая у него натура, тянет на фарс с переодеваниями. Вы представляете, дамы, эти пиджак и брюки он возит с собой постоянно, на тот случай, если произойдет какая-то незапланированная деловая встреча или переговоры, на которых полезнее выглядеть бедным, а не богатым. В этом случае он изображает опустившегося интеллигента.
Но седой парик и борода из другой оперы. Они как раз принадлежность его концертного костюма, когда он желает создать образ рок-музыканта в годах, этакого ветерана и монстра рока. А Дашу убивать он отправился в черном парике — исключительно из-за длины волос. Черный парик, как вы понимаете, тоже из его передвижной костюмерной.
Инка вдруг сказала:
— Надь, а я ведь его видела. Ну, убийцу этого, Зубова. Точно, как вы его описали, Сергей Михайлович. В рябом пиджаке и борода нечесаная.
— Ну-ка, ну-ка, — произнесла заинтересованно Надежда.
— Если можно, поподробнее, — тоже заинтересовался капитан.
— Примерно месяц назад это было, а может, чуть больше. Я как раз на очередной тренинг шла. Вот. Вхожу в фойе, а этот козел меня тормозит. «Здравствуйте, говорит, Галина Васильевна дорогая. Не запишите ли на ваши знаменитые курсы мою старшую сестру, а то она совсем, говорит, опустилась, за собой не следит, и нам с женой жизнь бесконечными скандалами портит. Ей нужно заново смысл жизни открыть, а я знаю, что на своих курсах вы как раз этим и занимаетесь». Я ему отвечаю, что я не Галина Васильевна, и что поднимайтесь, гражданин, к нам на второй этаж и с ней разговаривайте. Но тут он неожиданно обеспокоился, что непрезентабельно одет, и попросил меня вынести ему из офиса Галины хоть какую-нибудь визиточку с контактами, и тогда он с ней созвонится и договорится заранее о дне, когда можно будет к ней прийти.
— И ты все это скушала?! — возмутилась Надежда.
