Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
Годы спустя старший охранник экспресса с вокзала Виктория с теплом вспоминал мистера Селфриджа: «Он ездил почти каждую неделю – иногда только до Ле-Туке-Пари-Плаж[38], иногда до Парижа. Однажды он доехал до самых Канн, чтобы провести всего шесть часов на солнышке. Он был человеком выдающимся – бойким, методичным и оригинальным. У него был дар – он мог мгновенно заснуть, но утром вскочить с постели, расчесаться и стряхнуть с себя всякую сонливость. Он был единственным пассажиром, который додумался приносить с собой уже заполненную иммиграционную карточку, а на паспорт надевать чехол из цветного шелка, чтобы его всегда можно было различить».
В апреле 1924 года официально открылось новое огромное крыло универмага. К раздражению Гарри, между первоначальной восточной частью здания и новой пристройкой оставалось пустое пространство, о котором спорили строители, банкиры и члены совета от района, но под землей «Подвал выгодных покупок» тянулся от Дюк-стрит до Орчард-стрит, занимая пространство в три с половиной акра. Большинство отделов верхних этажей были продублированы «под землей», где покупателей ждали низкие цены, прохладные светлые стены, белые мраморные полы и впервые в Англии прохладный воздух – благодаря новейшему чуду американской механики, системе «комфортного охлаждения». Кондиционеры были квантовым скачком, создавшим удобную среду в искусственных пространствах без окон. Для покупателей в Лондоне 1924 года это было просто откровением.
Когда в конце месяца король Георг V открыл выставку Британской империи в Уэмбли, девятнадцать звуковых колонок в «Селфриджес» передавали покупателям речь короля. Один посетитель «Палм-корт» пришел в такой трепет, что даже поднялся на ноги. «Это говорит сам король!» – воскликнул он. Во времена немого кино людей завораживали чудеса радио. Стадион Уэмбли был построен в качестве центрального элемента «Пчелки», как ласково называли обширный выставочный комплекс. По иронии на части огромного участка земли, которую принудительно выкупили для выставки, изначально располагался спорт-центр для сотрудников «Селфриджес». На деньги от этой вынужденной сделки Селфридж приобрел пятнадцать акров земли в районе Престон-роуд между Уэмбли и Хэрроу, и там сотрудники универмага могли выпить чаю, потанцевать или поучаствовать в викторине в красивом павильоне после суматошных выходных, занятых футболом, волейболом, крикетом и теннисом. Более двадцати семи миллионов человек стекались в Уэмбли, чтобы посмотреть на экспонаты, проехаться на экспериментальной железной дороге, изучить угольную шахту, посетить парк развлечений и купить такие диковинки, как первые в мире памятные марки, выпущенные британской почтой, которые также продавались в почтовой конторе на четвертом этаже «Селфриджес».
Селфридж, который использовал концепцию послевоенной Всемирной выставки как центральную тему многих своих послеобеденных выступлений в деловых кругах, вероятно, был справедливо обижен, что его не пригласили в организационный комитет выставки. Он не отчаялся и устроил в универмаге собственную экспозицию, выставив «флаги, эмблемы и украшения» в огромном отделе, продававшем сувениры, такие как хлопчатобумажные британские флаги по шиллингу за дюжину и портреты короля по центу за штуку. Селфридж уже давно завел традицию отмечать День империи вечеринкой на крыше для персонала, а в честь выставки развлекать сотрудников он пригласил лорда Бивербрука, который произнес речь, оказавшуюся весьма вдохновляющей.
Гарри Селфридж верил в важность эмоциональной связи с персоналом и ритуалов, которые соблюдали и покупатели, и сотрудники. Он неизменно праздновал День перемирия: каждый год 11 ноября[39]в 11 утра под гимн британской армии на центральный балкон выходил горнист. Затем после двухминутной паузы он начинал играть побудку. Слушатели признавали, что это было очень трогательное переживание, и традиция продолжалась ежегодно уже после изгнания Селфриджа из компании. Селфридж в первую очередь верил в создание «переживания». Критики говорили, что к шопингу это имело куда меньше отношения, чем к театру. «Все искусство торговли, – говорил он, – заключается в том, чтобы взывать к воображению. Стоит только привести в движение воображение человека, как его рука сама собой тянется к кошельку». Годы спустя один из его директоров Фрэнк Читэм, ушедший работать на Д. Х. Эванса, сказал: «Никто не чувствовал так чутко, как он, психологию клиентов. Когда он выражал свои идеи, они оживали у собеседника в уме».
После утреннего моциона по магазину в кабинете Вождя обычно устраивали мозговой штурм. Селфридж восседал за столом между британским флагом и звездно-полосатым знаменем. Обсуждались доклады о новых тенденциях в Англии и Франции или новых механизмах из Америки, которые можно было с успехом применить на Оксфорд-стрит. Иногда он просто сидел, сцепив руки на затылке, глядя в окно на облака, проплывавшие над Оксфорд-стрит. Никто не решался прерывать его размышления. А потом идеи начинали течь рекой. Некоторые из них были весьма прозаичны. Если он видел, что собирается дождь, он приказывал кому-нибудь позвонить и проверить запас плащей и зонтов и вынести в торговые залы дополнительный запас.
В новом отделе мужской одежды, открытом в 1924 году, бывший чемпион мира по бильярду Мельбурн Инман сыграл партию с Томом Карпентером[40]. На террасе на крыше был открыт ледовый каток, где американский чемпион по фигурному катанию Говард Николсон и его партнерша Фрида Уиттакер – Торвилл и Дин тех времен – дали представление перед восхищенной публикой и положили начало моде на фигурное катание. Поппи Уингейт, первая в Англии профессиональная гольфистка, проводила демонстрации в отделе женской спортивной одежды. Все эти мероприятия были связаны с выставленными на продажу товарами, на которые часто давали «специальную цену», неизменную до конца недели. Мероприятия попадали на страницы газет, ведь пресс-комната «Селфриджес» была открыта для всех – и для репортеров, и для авторов спортивных колонок или советов для женщин. После того как спортсмен или актер недели встречались с журналистами, оставалась только одна задача: знаменитость должна была подписать «витрину автографов» в кабинете Вождя палочкой с алмазным наконечником, после чего машина с водителем доставляла их обратно к отелю. Наконец, визиты знаменитостей описывались в «Ключе», собственном журнале магазина.
В начале лета 1924 года Селфридж распахнул двери Лэнсдаун-Хауса для еще одного Королевского благотворительного приема, который пресса окрестила «главным балом сезона». Собранные средства пошли на улучшение коек в больницах. В списке гостей были принцы Британии Генрих и Георг, их кузины маркиз и маркиза Милфорд Хейвен, принцесса Мария-Луиза и принцесса Елена-Виктория. Почетное место, однако, было подготовлено для княгини Вяземской (урожденной Розали Селфридж). Ее очаровательный портрет в диадеме, выполненный Рексом Уистлером, украшал обложку программок. Селфридж бросил все силы на то, чтобы устроить настоящее представление: золотые тарелки, арендованные у ювелирных компаний «Гаррардс» и «Кэррингтонс», реки шампанского, за неиссякаемость которых отвечало не менее пяти компаний-производителей, джазовый и классический оркестр и выступление мужского хора под руководством Клары Новелло Дэвис – матери Айвора Новелло[41], которая и сама была известным музыкантом.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
