3 апреля утром де Герри-Мобрёй (опять же по его словам) снова был в особняке Талейрана на улице Сен-Флорантен.
— Я согласен, — заявил он встретившему его Ру де Лабори, — но мне мало только твоих гарантий. Не обижайся, но я хотел бы иметь что-нибудь посолиднее. Я хотел бы увидеться с самим Талейраном и получить задание от него лично.
— Можно подумать, что ты боишься, — удивился Ру де Лабори и потрепал друга по плечу. — Смелее! Но если тебе нужны дополнительные гарантии лично от князя, ты их получишь.
После этого он попросил де Герри-Мобрёя подождать и удалился. Через несколько минут он вернулся, но не один, а в компании самого Талейрана. Князь Беневентский пожал руку де Герри-Мобрёю и, улыбаясь, кивнул головой, что, по-видимому, должно было восприниматься как его одобрение и поддержка задуманной операции…
* * *
Вроде бы вырисовывается следующая комбинация: как в свое время убийство герцога Энгиенского упрощало возведение Наполеона на французский трон, так теперь убийство самого Наполеона упрощало возвращение на трон представителя клана Бурбонов. А для Талейрана соображения целесообразности всегда были превыше любых иных соображений…
Большинство биографов Талейрана не верят в это. В частности, Жан Орьё пишет: «Авантюрист Мобрёй всплыл на поверхность. Он начал раз за разом повторять, что Талейран хотел купить его и его руками убить Наполеона. Это было неправдой, но некоторые думали, что это может быть правдой, и, даже если в это не верили, то повторяли. Талейрана мучили все эти слухи»[434].
И все же остается бесспорным фактом, что граф де Герри-Мобрёй начал готовиться к покушению и подбирать для этого надежных исполнителей. С одной стороны, никто его не торопил, с другой — он и сам, понимая всю опасность предприятия, не проявлял особой настырности. Кому охота рисковать жизнью, когда до окончания опустошавших несчастную Францию войн оставались считаные дни. А потом через своих друзей-роялистов де Герри-Мобрёй узнал, что Екатерина Вюртембергская, жена Жерома Бонапарта, жившая в Париже на улице Мон-Блан в особняке кардинала Феша, должна была выехать в Германию. Подумаешь, информация. Мало ли кто собирался в это время покидать захваченный противниками Наполеона Париж. Но де Герри-Мобрёй был тертый калач и быстро сообразил, что родственница Наполеона поедет не одна, а повезет с собой свои драгоценности и деньги. Прикинув все «за» и «против», он совершенно справедливо решил, что пытаться заработать, атакуя окруженного преданными войсками Наполеона, гораздо более рискованно, чем атакуя на проселочной дороге одинокую карету, не имеющую никакой охраны.
Наведя дополнительные справки, де Герри-Моб-рёй узнал, что отъезд бывшей королевы Вестфалии намечен на 6 апреля. Предусмотрительно запасшись документами, подписанными министром полиции Жюлем Англе, де Герри-Мобрёй объявил, что выезжает в Фонтенбло, а сам вместе со своим верным помощником по имени Дази притаился на улице Мон-Блан и стал следить за особняком кардинала Феша. В три часа ночи Екатерина Вюртембергская погрузилась в карету и тронулась в направлении Орлеана. Де Герри-Мобрёй и Дази последовали вслед за ней. В Орлеане карета бывшей королевы повернула в сторону Бургундии. Прикинув дальнейший маршрут ее движения, де Герри-Мобрёй и Дази опередили ее и стали поджидать на небольшой почтовой станции Фоссар в полульё от Монтро.
9 апреля в семь часов утра карета Екатерины Вюртембергской появилась в Фоссаре. Де Герри-Мобрёй, показав бумаги от министра полиции, призывавшие всех полицейских чинов Франции, префектов и комиссаров оказывать их предъявителю, выполняющему важную секретную миссию, всю необходимую помощь, получил в свое распоряжение конный отряд, во главе которого он и остановил карету бывшей королевы. Отрекомендовавшись представителем временного правительства, он приказал ей выйти и начал обыск. Было обнаружено одиннадцать дорожных сумок и сундуков, в одном из которых находилось 84 тысячи франков золотом, а в другом — личные драгоценности принцессы и ее мужа.
Совершенно естественно, что испуганная родственница Наполеона безропотно отдала все эти ценности, даже не подозревая, что перед ней не представители временного правительства, а обыкновенные авантюристы, промышляющие самым тривиальным грабежом. Но Екатерина Вюртембергская была не только женой младшего брата Наполеона, она была еще и кузиной русского императора. Едва оправившись от испуга, она тут же написала Александру и рассказала ему обо всем произошедшем. Разразился скандал, была поднята на ноги вся полиция, и в результате граф де Герри-Мобрёй был арестован и обвинен в бандитизме.
Во время суда де Герри-Мобрёй пытался защищаться, выдвигая различные версии, объяснявшие его поведение. Он утверждал, что ему приказали совершить покушение на Наполеона, для чего ему нужно было набрать исполнителей, а исполнителям — хорошо заплатить. Для этого, собственно, он и напал на бывшую королеву Вестфалии. Но Наполеона убивать он якобы и не собирался, ведь он же не какой-нибудь там убийца, а дворянин. Он лишь просто хотел восстановить материальное положение своей семьи, разрушенное в годы революции. Не более того…
Вся же гнусная затея с покушением на Наполеона, по словам де Герри-Мобрёя, принадлежала Талейрану. В качестве свидетеля он потребовал вызвать Ру де Лабори.
Ни Руде Лабори, ни Талейран, естественно, не признали своей причастности к «грязным делишкам» обвиняемого. Они заявили, что знать не знают никакого де Герри-Мобрёя.
Венский конгресс
У Талейрана в тот момент были дела поважнее: 30 мая 1814 года он подписал мирное соглашение, согласно которому Франция вернулась в свои границы начала 1792 года. Таким образом, у нее не осталось ни республиканских завоеваний, ни имперских. Пришлось, как говорится, уступить силе обстоятельств.
А потом в Вене собрались представители от всех европейских государств, чтобы дополнить постановления Парижского мира и привести Европу в тот внешний вид, из которого она была выведена сначала Великой французской революцией, а потом императором французов.
Сроком конгресса было назначено 1 августа 1814 года, но из-за поездки императора Александра, пользовавшегося почти неоспоримым правом на учет своего мнения, в Россию он был отложен до октября.
В конечном итоге Венский конгресс открылся 4 октября 1814 года.
Осенью 1814 года красавица-Вена, не забывшая еще грохота наполеоновских пушек и стука башмаков марширующих по ее улицам французских солдат, пышно встретила представителей России, Пруссии, Англии и других стран, в чьих руках теперь находились судьба мира, «торжество добра и любви» и урегулирование всех европейских проблем.
«Никогда еще в одном городе не собиралось столько венценосных особ, великих князей, герцогов и дипломатов, как в Вене осенью 1814 года»[435].
Кого только не представляли многочисленные делегации! Это была блестящая и весьма пестрая толпа: два императора, две императрицы, пять королей, одна королева, два наследных принца, три великих герцогини, три принца крови, 215 глав княжеских домов и т. д. Если прибавить к ним придворных, генералов, дипломатов, советников, секретарей, законных жен и вездесущих любовниц, шпионов и шпионок разного калибра, то всего, можно сказать, в Венском конгрессе принимало участие до семисот делегатов плюс около ста тысяч гостей.
