Нет, быть этого не может. Есть ведь хоть какая-то справедливость на этом свете? Так неужели Гошка заслужил того, чтобы умереть, не дожив даже до двадцати пяти? Когда-то в детстве они считали этот возраст стариковским, сейчас Ксения думала иначе. Он не успел познать ничего. Его жизненный опыт был слишком мал, для того чтобы покидать этот мир. Гоша не успел выполнить своего предназначения. Ксения застонала: Гошка с его талантами, его легким характером и умением располагать к себе… Почему он?.. Она даже не подозревала, что через такой долгий промежуток времени будет скорбеть о нем. Когда она прикуривала очередную сигарету, вдруг показалось, что это Гошкина рука поднесла зажигалку, а его глаза внимательно смотрят на нее, словно не узнавая. Как будто он не может поверить, что видит именно ее. Ксения тряхнула головой, выронила из рук зажигалку. Видение исчезло, и стало совсем невыносимо. Боль разрывала ее на части. Неужели она еще не настолько очерствела, как доказывала ей Рита? Ксения плакала, размазывая по щекам, шее тушь, помаду, взъерошивая волосы, качаясь из стороны в сторону и не находя покоя. Телефон разрывался, а она закрывала лицо руками и говорила несуществующему молчаливому собеседнику «нет». Она не сможет произнести членораздельно ни единого слова. Ксения потеряла счет времени, не желая смотреть на часы. Стрелки с их однообразным, четким ритмом тихо постукивали, но именно этот звук казался Ксении самым навязчивым, жестоким. Он раздражал ее. Зло посмотрев на часы, висевшие напротив, она так и не сконцентрировалась на положении стрелок. Как они могут продолжать спокойно отмерять секунду за секундой, когда есть на земле по крайней мере один человек, для которого время остановилось? И какое ей дело до других — Гошки больше нет?! Нет ее Гошки, нет и никогда не будет. И она тоже виновата в этом. Тоже? Ксения напряглась. Почему она подумала «тоже»? Любовь Ивановна… Она наверняка захочет посмотреть ей в глаза. Болезненное желание переложить вину на чужие плечи. Нельзя доставить ей такое удовольствие. Это было бы несправедливо. Дуэль взглядов — это что-то из старины. Что она надеется увидеть в опухших от слез глазах бывшей возлюбленной своего сына? Ксения в последний раз глубоко затянулась, быстро выдохнула густую струю дыма. Она поняла, что не найдет в себе смелости встретиться с той, кто много лет был ее кумиром. Резко потушив сигарету, Ксения упала ничком на диван. Она боялась дать волю чувствам, потому что не знала, куда они заведут ее на этот раз. Положив подушку на голову, она приглушила очередной натиск настойчивого звонка телефона. Трели приобрели новый, глухой, но от этого не менее навязчивый тон.
— Да! — Ксения не выдержала, схватила трубку и закричала в нее — Слушаю!
— Привет, Андреевна! Ресторан скоро закроют, я жду тебя битый час. Что случилось? Ты что, забыла обо мне, Андреевна? — Рита знала, что подруга терпеть не может, когда она обращается к ней по отчеству, но сейчас Маслова хотела ей досадить. Она прождала Ксению больше двух часов и теперь из-за нее срывалась классная вечеринка. Рита ждала разъяренной брани, но в ответ услышала только тяжелое дыхание. Рассмеявшись, она решила пошутить: — Ты чем там занимаешься? Работа на дому?
— Я заболела, — глухо произнесла Ксения. — Я позвоню, когда смогу.
— Стоп, стоп. Что это ты такое говоришь?
— Что слышишь. Я не шучу.
— Я приеду и быстро тебя вылечу, — предложила Маслова.
— Не получится.
— Почему?
— От этого нет лекарства.
— У тебя СПИД? — неудачно пошутила Рита, переминаясь с ноги на ногу. Она выглянула из-под полупрозрачного навеса таксофона, заметив очередную веселую мужскую компанию, вошедшую в фойе ресторана. Шансы хорошо закончить вечер увеличивались.
— Хотя бы и СПИД.
— Ксюша, я теряю терпение. Говори, что стряслось? — миролюбиво произнесла Рита. Она интуитивно чувствовала, что сейчас нельзя давить, грубить.
— Умер близкий мне человек.
— Царство ему небесное, — быстро проговорила Маслова. — И кто же?
— Тебя это не касается, — резко ответила Ксения. Она поняла, что не хочет говорить с Ритой о Гоше, не хочет марать его память.
— Даже так? Серьезное заявление, — после короткой паузы ответила Рита. — Ладно. Выписываю тебе бюллетень на два дня. Сегодняшний считается. Послезавтра приезжай ко мне часов в пять, прошу тебя. И будь в форме, пожалуйста. Все мы под богом ходим.
— Не юродствуй, — прошептала Ксения и положила трубку.
Рита не стала перезванивать. Ксения была благодарна ей хотя бы за то, что она не принялась сейчас выяснять подробности, лезть в душу. Последнее время она любила это делать, выступая каждый раз в роли опытной, всезнающей наставницы. Ксению это стало раздражать. Она не нуждалась в советах подруги по любому поводу, а Рита пыталась показать себя настоящей прорицательницей. Только она знала, как правильно поступить, и ждала от Ксении полного подчинения. Давление становилось все более откровенным, но обострять ситуацию не хотелось обеим. Зависящие друг от друга, чувствующие себя изгоями, и Рита, и Ксения копили в душе крупицы недовольства, страха, боязни одиночества. Больше не было и речи ни о каких откровениях. Ушли в небытие романтические мечты Ксении, которыми она пыталась поначалу окружить свою новую жизнь, Рита забыла горячие обещания открыть душу самой близкой подруге — словом, обе медленно приближались к тому, что нужно было разойтись в разные стороны.
Наблюдая, как за окном становится все темнее, Ксения думала, что Гошкина душа, быть может, еще не нашла места в небесной дали. Что, если он сейчас смотрит на нее с недосягаемой высоты? Наверняка он осуждает ее, хотя — вероятнее всего даже не посмотрит в ее сторону. Она не пришла проститься с ним, не нашла в себе смелости. Но и сейчас она была уверена, что ни за что не смогла бы прийти на кладбище. Разве можно представить Гошку в гробу с застывшим, пожелтевшим лицом… Пусть он останется в ее памяти таким, каким она его любила. Это было так давно, в другой жизни. Ксения вздохнула и прижала ладонь к дрожащим губам. Она совершила слишком много ошибок. Ксения прикурила последнюю сигарету. Это означало, что поздней ночью она может кое-как одеться и выйти в ближайший ночной киоск, чтобы купить новую пачку. Потом она, скорее всего, не раскроет ее до самого утра, но сознание того, что она в любой момент может закурить, будет успокаивать.
От большого количества сигарет у Ксении пересохло во рту, неприятно першило. Но она упорно глубоко затягивалась, пуская резкую струю дыма вверх. В темноте она казалась растекающимся вдоль потолка туманом. Туманом, который не стелился по земле, а удивительным образом зависал наверху, превращался в замысловатые фигуры и потом исчезал, словно играя. Ксения наблюдала за превращениями, чувствуя кончиками пальцев жар сигареты. Еще пара затяжек — ив руке останется пропитанный смолой и слюной фильтр. Это означало неминуемое приближение ночного похода в ларек. Закрыв глаза, Ксения вздохнула: как же быстро привычки берут верх над человеческой натурой. Отказаться от них бывает слишком болезненно…
Спускаясь по неосвещенной лестнице, Ксения несколько раз споткнулась и чертыхнулась. Она вышла из подъезда, вдохнула холодный воздух уходящего сентября. Медленно огляделась по сторонам, как будто не знала, куда направиться. Засунув руки в карманы куртки, пошла по направлению к светившейся в темноте витрине ночного киоска. Сонный киоскер протянул ей пачку облегченного «Мальборо».
