- Что это у тебя там такой голос, как будто ты на горшке… Я тебе подскажу. Где твои деньги. В акциях, а ещё у тебя огромный особняк.
- даже если я продам всё своё состояние, я не наскребу эту сумму.
- Не заговаривай нам зубы.
- Я не знаю, сколько могут стоить мои акции. Ни одна акция ещё не была продана.
- Предприятие доходное, поэтому никто и не продаёт его акции. А ты попробуй…
- За ваши старания я готов заплатить миллион.
В трубке послышалась озлобленная насмешка.
- Мы можем ещё постараться, пока цена не подскочит раз в десять.
- Это невозможно.
- Для нас нет ничего невозможного. Ищи деньги, не то будешь получать своего сына по частям. Хватит нам тебя уговаривать.
Выдержка всё больше таяла в вялотекущем изнуряющем стрессе. То, что во всём мире не принято было платить выкуп, не подбивало его следовать этому примеру. За свою отчуждённость сыну он все острее чувствовал вину и тем сильнее хотел её искупить. Сергей балансировал на грани двух противоположных состояний: страха за жизнь сына и уверенности, что он останется цел и невредим. Ведь цель злодеяния – вытеснить его из бизнеса. А убив сына, они разбудят в нём сатану, и тогда с неистовой энергией он только укрепит свои позиции и будет им мстить до конца своих дней. Но если он уступит, то им нечего будет терять и они исполнят угрозу. Эти люди шутить не любят.
В тот же день он снова обнаружил под забором своего особняка дискету. На этот раз у него не хватило воли оставить её непросмотренной. От ужаса его сознание отказывалось узнавать собственного сына. Мальчик лежал лицом вниз, глаза и рот закрыты, но видно – он под снотворным, чёрные фигуры в масках удерживают ноги и руки, одна из которых лежит оттопыренным мизинцем на кухонной доске. Ему намереваются отрезать мизинец тесаком. Он вздрагивает и стонет, оставаясь в своём кошмарном сне. Шокированный Сергей не в состоянии вынести это, его взгляд скользит по предметам комнаты, которые уплывают, но помутнение сознания длится недолго, снова он видит зловещие чёрные силуэты, с садистской заботливостью останавливающие кровотечение бессознательному ребёнку.
И опять бред, в котором рассеивается сознание. И вдруг лихорадочное прозрение: завтра же он будет продавать и акции, и имущество. Решено.
Наутро. однако, он очнулся со свинцовой головой, в ней будто застыл тяжёлые глыбы мыслей, которые ещё ночью кружились роем и с лёгкостью шептали ему правильное решение. Теперь он трезвел и стыдился проявленной слабости, побуждавшей его отступить перед этими садистами вымогателями.
Если он лишится состояния и положения в бизнесе, то ему, может быть, и никогда не подняться, он станет никому не нужен, даже своему сыну, ради которого пойдёт на такие жертвы. Первоначальный капитал достался ему дорогой ценой, он прошёл через горнило криминальных разборок, рисковал жизнью и свободой, и судьба благоволила ему для того, чтобы так легкомысленно распрощаться с её щедрыми дарами. Судьба по-царски обласкивает тем реже, чем большее число искателей удачи домогаются её. Разросшиеся дорогими надгробными изваяниями кладбища стреляной братвы – горькое и назидательное свидетельство о лихости времён сколачивания первоначального капитала.
В конце концов Сергей принял сторону расчётливого эгоизма.
* * *
Спустя пару дней секретарь сообщила по телекому, что его хочет видеть бывшая жена, ожидавшая в холле офиса. Нежданный визит не обещал ничего хорошего, но прогнать её Сергей не мог. Она вошла резкой нервной походкой, вся была как на иголках. На её восковом лице – страдание и ненависть, в провалившихся глазах – сумасшедший огонь.
- Ты пожалел свои грязные деньги ради жизни ребёнка, - набросилась она с гортанным ревом.
- Я же предупредил вас обеих, что этим делом занимаюсь я…
Она будто не слышала его холодного ответа и впилась в него свирепым взглядом.
- Тебе просто наплевать на сына, - она опустила руку в сумочку и вынула дискету. – Это запись твоего последнего разговора с ними. Здесь нет и намёка на то, что ты хочешь спасти Сашу. А вот ещё одна дискета, которую они прислали позже. Надеюсь, ты её просмотрел, хотя это невыносимо тяжело.
Её голос вдруг зазвучал ровно и даже апатично – равнодушие сумасшедшей или дикая усталость от бесконечного ужаса? Эта опрометчивая жизнь отвлекала его, и он прозевал роковой момент, когда она, опустив руку в сумку, вынула её не с дискетой, а с коротким револьвером и уверенно направила его жутковатое дуло ему в грудь.
- Умри, подонок! – истошно проревела она.
Раздался сухой и отрывистый треск. Сначала Сергей был оглушён, затем ощутил тошноту, решил, что это от испуга и что она промахнулась. Он ринулся на неё, и тогда острая боль возникла в области груди, стали судорожно сжиматься мышцы, сосуды, нервы, всё тело. Закрываясь одной рукой, она выстрелила ещё раз – горячая пуля ударила в плечо. Странно, что он не почувствовал так первую пулю.
Он повалил её на пол, но силы его резко иссякли, всё рассеивалось и затихало: её истерические всхлипывания, крики охраны, а за всем этим проступала картина предсмертных судорог Виктора, когда то убитого им. «Вот кА, значит, выглядит смерть. С прощальным злорадством» Карина несколько раз промелькала, потускнела и поглотилась яркой вспышкой. Прошёл приятный холод и оцепенение по всему телу, потом – полный провал.
* * *
Сергей ощутил себя в судорожной пульсации тела и решил, что это всё ещё агония, что смерть никак не одолеет его. Но вдруг он открыл свинцовые веки и увидел светлый потолок, повернул голову и разглядел хорошо оборудованную больничную палату. Лицо стесняла кислородная маска, над головой висела бутыль капельницы. За стеклянной перегородкой он заметил миловидную медсестру, она вошла в палату, взглянула на дисплей и – приветливо – на него и с обнадёживающей новостью на лице в ту же минуту покинула его.
Пришёл врач – круглолицый субъект лет пятидесяти, с прищуренным взглядом. В колпаке, надвинутом на уши. Он опустил упитанное тело на стул и соединил руки замком на животе. С Сергея сняли кислородную маску.
- Ну что ж, голубчик, в рубашке родились. Пуля Божьей милостью не задела артерию. А то бы вы истекли кровью до того, как за вами «скорая». Правда, пуля повредила лёгкое, но это не смертельно, будете жить, и, надеюсь, долго. О плече и говорить нечего – кость не задета. Вот ваш талисман – обе пули, - он выложил спичечный коробок на кровать.
- Доктор, мне нужно поговорить с вами наедине, - Сергей сам удивился своему бодрому голосу, только лёгкая хрипотца выдавала недомогание.
Медсестра сразу вышла, хотя и обиделась.
- Многие интересовались моим здоровьем?
- Просто отбою не было от звонков.
- И что вы говорили?
- То, что есть. Что вы будете жить. Правда, среди интересующихся никто не назвался родителем.
