Теперь он был уверен.
II
Когда раздался телефонный звонок от Боба Хорнимана, Анна Милдмэй сидела в гостиной мисс Корнель – комнате уютной, но какой-то бесцветной. Большие снимки игроков в гольф, серебряные кубки и призы придавали ей скорее мужской вид, которому противоречили японские гравюры с цветами, безделушки литого стекла и большие вазы с красивыми букетами.
Мисс Корнель, вернувшись от телефона, сообщила:
– Это вас. Боб Хорниман. Кажется, откуда-то из Норфолка.
Разговор был долгим. Когда Анна вернулась, хозяйка по глазам прочла, что произошло.
– Он попросил моей руки, – сообщила Анна.
– И что вы ему ответили? – поинтересовалась мисс Корнель.
– Сказала «да», – задумчиво произнесла Анна, словно всматриваясь в новые, волнующие и прекрасные перспективы невесты и жены.
– Думаю, мы с ним уживемся, – сказала она.
– В мое время, – заметила мисс Корнель, – такие вещи происходили где-нибудь в зимнем саду или в оранжерее далеко за полночь под звуки вальса, а не в междугородном разговоре с чужой квартиры.
– Я должна извиниться за него, – сказала Анна, – но были некоторые проблемы. Я все вам расскажу.
И так она и сделала.
– Понимаю, – протянула мисс Корнель. – А что бы вы делали, случись наоборот? Простите мне нескромность, но ребенка вы бы оставили?
– Внебрачного? – спросила Анна. – Нет, вряд ли. Я не знаю. Но все равно, сейчас-то все в порядке.
– Позвольте мне тогда пожелать вам счастья, – улыбнулась мисс Корнель.
– Между прочим, – заметила Анна, – мне кое-что осталось неясным. Кажется, у него там был Хейзелридж.
– Инспектор Хейзелридж?
– Да. Надеюсь, он не думает. Нет, это невозможно.
– Что невозможно?
– Не может же он думать, – Анна неуверенно усмехнулась, – что Боб. Короче, что у него на совести эти убийства.
– Конечно нет, – протянула мисс Корнель. Внимательный наблюдатель мог бы заметить, как у неё чуть напряглись мышцы нижней челюсти и ушел в себя взгляд серых глаз. – А у него есть повод так думать?
– Тут вот в чем дело, – пояснила Анна. – Нам обоим пришлось многое скрывать. Каждый раз, когда что-то происходило, мы оказывались в это замешаны. Тогда в субботу утром.
Она пояснила, что произошло в субботу утром, с откровенностью современной девушки, и мисс Корнель неуверенно заметила:
– Это значит, что вы обеспечиваете друг другу алиби?
– Вот именно, – сказала Анна, – а это звучит не слишком правдоподобно, я знаю. Но в тот вечер, когда убили мисс Читтеринг, все железно. Мы ужинали в одном ресторанчике на Флит стрит. Боба там хорошо знают. И он заказал по телефону стол на без четверти семь.
– И вы были там в это время?
– Думаю, чуть раньше. Кельнер – он же брат хозяина – сказал Бобу что-то вроде: «Вы как всегда вовремя», – а Боб ответил: «У вас часы спешат. Мы пришли даже раньше. Когда мы садились за стол, было примерно без двадцати семь. А туда мы шли пешком.»
Также как и Хейзелридж, миссис Корнель могла понять, когда кто-то говорит правду. Помолчав, она встала, подошла к буфету и вернулась с темною квадратною бутылкой в руке.
– Нужно выпить за здоровье счастливой пары. Вы пока откройте, я схожу за бокалами.
Через несколько минут она вернулась с двумя бокалами зеленого стекла. Налив в каждый пальца на три, придвинула Анне тот, что стоял ближе, заметив при этом:
– И не портите это водой!
Анна глотнула и поперхнулась.
– Крепко как!
– Я думаю, – гордо согласилась мисс Корнель. – Это настоящий довоенный «Глен Лайвет». Получила я эту бутылку в тридцать восьмом году, когда выиграла турнир в Отертоне.
Они пили в почтительном молчании.
– Это было за ваше здоровье, – нарушила тишину мисс Корнель. – А теперь ещё по одной за здоровье вашего будущего.
– Я бы лучше не. – попыталась перебить Анна.
– Ничего, покрепче уснете, – бодро настаивала мисс Корнель.
– Да, – пожаловалась Анна, – я уже и так ничего не вижу.
III
– Скотланд-Ярд?
– Да, Скотланд-Ярд слушает. Дежурный у телефона.
– Это срочно. Соедините меня пожалуйста.
– Объявить тревогу?
– Нет, это не сигнал «девять – девять – девять», если вы его имеете в виду, – сказал Боун. – Мне нужно срочно связаться с инспектором Хейзелриджем.
– Постараюсь его найти.
– Это по делу об убийстве в Линкольнс Инн.
– Минутку, пожалуйста.
Наступила пауза, потом что-то щелкнуло и новый голос произнес:
– Инспектор Пикап слушает. Чем могу служить?
Боуну уже приходилось слышать это имя одного из коллег Хейзелриджа. Он начал:
– Это Боун. Нужно срочно связаться с инспектором Хейзелриджем.
– Боюсь, пока это невозможно, – ответил Пикап. – Этим вечером инспектор должен вернуться из Норфолка.
– Когда приходит его поезд?
– Прибыл четверть часа назад. Инспектор остановил состав где-то по пути и звонил сюда, чтобы на вокзале его встречали с машиной. Но куда поедет, не сказал.
– А где сержант Пламптри?
– Сержант Пламптри поехал его встречать.
– Черт возьми, – протянул Боун.
– Если у вас есть какая-то информация, – предложил инспектор Пикап, можете передать её мне. Я замещаю инспектора Хейзелриджа на время его отсутствия.
Боун колебался. Представил, как по телефону пытается объяснить постороннему человеку, как движется шуруп по наклонной плоскости. Или факт, что люди, долго игравшие в гольф, развивают сильные запястья. А когда играют правой рукой, левое запястье у них сильнее правого.
– Нет, – протянул он, – ничего срочного.
И повесил трубку. На миг ему пришло в голову связаться с дежурным по вокзалу Ливерпуль стрит, но едва рука его потянулась к телефону, он сообразил, что сейчас состав уже убран от перрона и все пассажиры разошлись.
Оставалось только действовать самому.
Свою машину Боун держал в частном гараже неподалеку от дома. Это был «моррис» 1937 года, который не годился в короли автострад, но надежная машина, если с ней умело обращаться.
Боун рассудил, что в этот поздний час движение на Блефферс Бридж будет небольшим. Надеялся, что с фарами у него все в порядке. Раньше никогда он не ездил в Севенокс по шоссе, но знал, что это к западу от Мейдстона, и решил, что если ехать по Олд Кент роад на Нью Кросс и свернуть направо на Льюишем, то окажется неподалеку от цели. Ну а там придется поспрашивать.
