Грэнби же с каждым движением увлекал ее все выше к вершинам блаженства, и Кэтрин вдруг почувствовала, что ей хочется выкрикнуть слова любви. Но в последний момент она прикусила губу, не давая этим словам вырваться наружу; она боялась своих чувств, боялась, что они превратят ее в рабыню этого мужчины – ее мужа. Не следовало отдавать ему себя всю целиком. Во всяком случае, до тех пор, пока у нее не появится твердая уверенность, что ей не грозит участь подруг, Сары и Вероники.
Он запустил пальцы в волосы Кэтрин и, откинув ее голову назад и приподняв над подушкой, прикоснулся губами к шее в том месте, где пульсировала жилка. Грэнби еще раз мощно и глубоко вошел в нее, и Кэтрин почувствовала его в самой глубине своего лона.
– О, Кэтрин... – прохрипел Грэнби.
В следующее мгновение он содрогнулся, и Кэтрин почувствовала, как он наполнил ее сладостным теплом. Она вскрикнула почти тотчас же и тоже затрепетала. В этот момент их взгляды встретились. Оба испытывали предельное наслаждение, они чувствовали, что сливаются воедино не только их тела, но и души.
Несколько минут спустя Кэтрин все еще ощущала жар его тела, гладкого и необыкновенно мускулистого. Теперь муж лежал на боку и, обнимая ее одной рукой, прижимал к себе. Но он молчал, а его дыхание было ровным и спокойным. Кэтрин подумала, что он спит, однако не была в этом уверена. Она шевельнулась, и обнимавшая ее рука чуть напряглась. И тут же послышался тихий шепот:
– Кэтрин...
– Нортон... – шепнула она в ответ. Почувствовав, что вот-вот заснет, Кэтрин тихонько вздохнула и закрыла глаза.
Проснувшись, Кэтрин повернула голову к окну. Сквозь закрытые ставни в комнату сочился серый предрассветный свет. Она сначала растерялась, но почти сразу же вспомнила, где находится и почему. Вспомнила, что обвенчалась, потом заснула в объятиях мужа, подарившего ей чудесную, ни с чем не сравнимую ночь.
Минуту спустя Кэтрин увидела, как за ставнями вспыхнул бледно-розовый свет – над Ла-Маншем разгорался рассвет. И тут же руки Грэнби обвились вокруг нее, и ладони его легли ей на грудь.
– Доброе утро, миледи, – прошептал он ей в ухо.
– Еще не совсем рассвело, – пробормотала Кэтрин; ей вдруг пришло в голову, что нужно побыстрее одеться и вернуться в Бедфорд-Холл, пока не проснулась тетя Фелисити.
Конечно же, им придется поплатиться за содеянное – ведь граф лишил тетю возможности отпраздновать пышную свадьбу, и леди Форбс-Хаммонд едва ли сможет с этим смириться.
Что же касается остальных обитателей Бедфорд-Холла, то Кэтрин даже боялась представить, что они будут говорить. Венчание глубокой ночью в крохотном домике на берегу моря – это же в высшей степени неприлично. Однако в этом была и своя романтика, так что, наверное, не все их осудят...
– Время не имеет значения, – сказал Грэнби, положив руку ей на ягодицы. Потом пальцы его скользнули меж ее ног, и он принялся ласкать жену.
Ласки Грэнби становились все более настойчивыми, и вскоре Кэтрин почувствовала, что едва удерживается от стона – в ней снова разгоралось пламя желания.
Но будут ли они всегда ощущать такое же влечение друг к другу? Кэтрин очень хотелось в это верить. Она попыталась повернуться к нему лицом, но вдруг почувствовала, что он вошел в нее и тотчас заполнил ее своей отвердевшей плотью. Она шевельнула бедрами и тут же услышала над своим ухом его шепот:
– Ты быстро учишься. – Чуть отстранившись, Грэнби повернул жену лицом к себе. – Вот так. Так будет лучше.
Он раздвинул ее ноги коленями и вошел в нее еще глубже. И тут же принялся поглаживать ее груди и легонько теребить горошины сосков.
Граф чувствовал, как напряжение его нарастает, чувствовал, что если перестанет себя контролировать, то все произойдет слишком быстро. Кэтрин же прижималась к нему все крепче, и он раз за разом погружался в ее сладостное тепло, стараясь как можно полнее с ней слиться.
Когда же он в последний раз вошел в нее, из горла его вырвался хриплый крик, по телу пробежали судороги. Кэтрин громко застонала и тоже содрогнулась – в эти мгновения она уже чувствовала, как ее заполняет горячее семя мужа.
Им понадобилось немало времени, чтобы отдышаться. Когда Кэтрин наконец-то пришла в себя, она обнаружила, что лежит рядом с мужем, а ее волосы закрывают ей лицо. Она откинула их и взглянула на Грэнби. Он улыбнулся и нежно поцеловал жену. Потом спросил:
– Устала?
– Да, ужасно, – пробормотала она сонным голосом.
Грэнби рассмеялся:
– Я тоже, ужасно... Если хочешь, поспи еще.
Она взглянула на него с удивлением:
– А как же...
– Теперь мы муж и жена, – перебил граф. – И никто, кроме Пека, не рискнет постучать к нам в дверь. А он потревожит нас только для того, чтобы принести горячего чая и булочек с маслом.
– Тете Фелисити это не понравится.
– А тебе? – Он заглянул ей в глаза.
Кэтрин медлила с ответом. Наконец пробормотала:
– Я ведь стала твоей женой совсем недавно, даже еще не привыкла к виду обручального кольца на руке...
Он взял ее за руку, поднес к губам и поцеловал каждый палец.
– К кольцу еще прилагаются серьги и колье. Я хочу, чтобы ты надела их сегодня вечером, когда будешь представлена герцогу Морленду.
– Герцогу?! – Кэтрин приподнялась, она вдруг почувствовала, что ей уже совершенно не хочется спать.
– Морленд не появится в комнате прямо сейчас. – Грэнби привлек жену к себе. – Не волнуйся, спи. Я сказал Пеку, что если он принесет чай раньше девяти, то я утоплю его и четвертую.
Но заснул только Грэнби. Вскоре его ровное дыхание наполнило комнату, ставшую их домом на эти короткие несколько часов. Но что ждало их впереди?
Кэтрин повернулась, посмотрела на спавшего рядом мужа и внезапно почувствовала, как к горлу ее подкатил комок. Повинуясь импульсу, она протянула руку и убрала прядь волос с его лба. В этом жесте, наполненном нежностью жены по отношению к своему мужу, не было ничего необычного, но на глаза ее навернулись слезы. Кэтрин сказала себе, что влюбленная женщина может позволить себе минутную слабость, особенно если мужчина, которого она любит, держит свои чувства в секрете.
У нее совершенно не было оснований полагать, что страсть Грэнби была притворной, но она надеялась найти в его объятиях не только страсть. Ей хотелось гораздо большего, хотелось, чтобы он пустил ее в свое сердце, чтобы позволил заглянуть под маску, за которой скрывался от всего мира. Узнает ли она когда-нибудь этого мужчину, узнает ли его по-настоящему? Впрочем, она чувствовала: в минуты близости ее муж становился самим собой, становился настоящим Грэнби, поэтому ей хотелось, чтобы таких минут было как можно больше.
Очень осторожно, чтобы не потревожить мужа, Кэтрин выбралась из постели и прошлась по комнате. На дне ванны она нашла губку и умылась тепловатой водой. Потом оделась. Кэтрин совсем не удивилась, обнаружив в гардеробной не только чистое платье, но и сорочку, и нижнюю юбку, а также чулки и подвязки – ведь все это она заметила еще накануне. А ее дорожные ботинки, те, в которых она совершила путешествие из Уинчкома в Ипсуич, были вычищены и тоже находились в гардеробной.
