Тем не менее эти детали каждое мгновение менялись оттого, что по всему полю рассеялся дым. Он рисовал смазанную картину происходящего благодаря двухчасовым пушечным перестрелкам с обеих сторон, перезарядке сотен винтовок и выпуску ракет, учинившим пожары по всему Хугумонту и Святой Гааге.
Дым становился плотнее, массивная туча повисла над землей и затянула все в радиусе двадцати ярдов. Рассмотреть что-то в таких условиях было невозможно, и один из часовых прильнул щекой к деревянным брусьям.
Вдруг все заметили какое-то колебание серо-коричневой дымовой завесы: нечто узкое, невероятно высокое, будто гигант на сваях. С заставы не поступало никаких предупреждений, но ведь могло быть и такое, что там это нечто никто не увидел сквозь дым. Сержант присел и бросил взгляд на свою винтовку.
Фигура начала медленно вырисовываться, выходя из неясного тумана. Это был высокий человек на огромной черной лошади, медленно движущейся величественной походкой, каждый шаг давался животному с трудом, будто лошадь несла на себе двойной груз. Сквозь густой дым можно было различить темные высокие ботинки, прижатые к бокам лошади, ее плавающий черный хвост, серые стальные латы, перевязанную голову и бледное лицо всадника с серыми безликими глазами, уставившимися в пустоту.
Сержант выстрелил, короткий выстрел эхом прогремел по двору, заставив офицеров обратить внимание в ту сторону.
Пуля затерялась в тусклом тумане. Высокая фигура, как фантом, по-прежнему приближалась.
Когда один из часовых сделал второй выстрел, туман закрутился, и с пасмурного неба на фигуру неизвестного упал луч света, пробежав серебристыми отблесками по латам, алым эполетам и лицу.
— Кирасир, — выдохнул сержант, который никогда не видел его так близко прежде.
— Что? — спросил командующий офицер. — Боже, в чем это он?
Всадник остановился, глядя на них с высоты чуть ли не в пятнадцать ярдов от земли. В глубоких серых глазах, глядящих на них, не было живого огонька, плотные губы кирасира были плотно сжаты, так как он не носил свойственных всем мужчинам усов.
Другой часовой смотрел на него так, будто он был привидением.
— Я же выстрелил, сэр, — прошептал он. — А пули могут прострелить эту сталь?
Его напарник пробормотал:
— Почему не появилась наша конница?
— Они придут позже, — сказал сержант. — Так же как британцы.
Последовала напряженная пауза, часовые ожидали, что произойдет дальше. Они не слышали топота лошадиных копыт, и никаких очертаний других людей не появлялось. Всадник был один, будто появился каким-то чудесным образом из облака, и послан, чтобы запутать их.
Все разом начали перешептываться, нечетко, но человеку, стоящему у стены рядом с ними, было достаточно слышно и понятно.
— Полковник Себастьян Кул! — прогремел голос с высоты гигантской лошади.
Никто не мог скрыть своего удивления, и они все смотрели на Кула. Некоторое время, подняв голову, он оставался неподвижен. В следующее мгновение на его лице появилось такое странное выражение, что никто не мог объяснить, что оно означает.
Сержант, не зная, как реагировать на всадника-фантома, в растерянности стал бессмысленно кричать:
— Стоять!
Кирасир мрачно посмотрел на него, затем четко повторил:
— Я ищу полковника Себастьяна Кула. Где он?
Часовые повернулись от стены к офицерам, стоявшим внизу. Несколько секунд царила тишина. В это время Кул посмотрел вниз на вымощенную булыжником дорогу и положил руку на рукоять сабли.
Потом он поднял голову и холодным тоном сказал сержанту:
— Скажи ему, что я здесь. И спросите, что ему нужно.
Сержант прокашлялся, перед тем как крикнуть:
— Полковник Кул здесь! Скажите, что вам нужно, и не подходите ближе.
Кирасир торжествующе усмехнулся, от чего его лошадь двинулась с места и ударила тяжелыми копытами по земле.
— Он знает, зачем я здесь. Меня зовут Жак Десерней. Пусть он выйдет и встретит меня как подобает. Его день настал.
В стенах внутреннего двора командир уставился на Кула.
— Что он имеет в виду?
Зеленые глаза полковника наполнились диким восторгом.
— Дуэль, джентльмены. Не будете ли вы так любезны устроить это?
Поединок в Папелотте был проведен под руководством военного командира, высокого темноволосого джентльмена. Отмерив шаги, он назначил двух офицеров в качестве секундантов, а сержанту и двум часовым поручил очистить территорию и привязать лошадь француза. На противоположной стороне стоял полковник Кул.
Француз слез с лошади, снял шлем и, держа его перед собой, кивнул головой. Так скромно он поприветствовал Кула, но едва они с командиром представились друг другу, он сразу же переключил свое внимание на ирландца. Между дуэлянтами царило невероятное напряжение, но ни один из них не вступал в разговор. Спустя некоторое время командир начал формальности дуэли.
— Джентльмены, прошу вас объявить, кто потерпевшая сторона в этом споре.
— Я, — заносчиво сказал ирландец.
— Месье, — сказал командир французу, — согласно правилам боя, честь обидчика не пострадает, если он решит признать свою ошибку. Вы готовы извиниться?
— Я проучу его, — угрожающим тоном произнес француз. — Он бросил мне вызов; и я здесь. Перейдем к делу.
— Что касается времени, — сказал высокомерно Кул, — ты избегал меня целый месяц!
— Если бы я знал, что тебе под силу сразить только женщину, я бы немедля свел с тобой счеты, — прорычал француз.
Командир собрался с мыслями и твердо сказал:
— Сейчас не время для оскорблений. Ваш выбор — решить этот вопрос мечами. Джентльмены, мы очистили для поединка территорию, а эти два офицера будут вашими секундантами. Вы согласны?
Офицеры с мечами в руках стояли позади дуэлянтов, которые взглянули на них и кивнули в знак согласия. Некоторое время спустя приготовления были завершены. На большом расстоянии от начисто выбеленной стены, которая теперь была усеяна зеваками и посторонними наблюдателями, все препятствия были убраны. Дуэлянтов попросили снять плащи. Секундант француза помог ему расстегнуть медные крепления на латах и положил их на землю перед владельцем. Француз снял пояс и сине-алый жакет, наклонился над сброшенным обмундированием, схватил ножны, гладко и плавно вытащил меч и встал в боевую стойку.
Это оружие французской тяжелой кавалерии было остро как бритва, а рукоять замыкалась тройными завитками блестящей меди вокруг руки. Посторонние наблюдатели со стены завороженно смотрели на этот меч. Кирасиры редко носили какое-либо другое оружие — они полностью зависели от этого классически устрашающего меча, который обладал остротой копья и тяжестью сабли. Ирландец неторопливо, снял верхнюю одежду и передал ее своему секунданту. Он выхватил свой меч, прежде чем секундант успел расстегнуть его пояс и отложить его в сторону.
