Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
Амалия села на стул и внимательно прочитала метрику, из которой действительно следовало, что Авдотья Фролова – дочь неизвестных родителей, после чего взялась за письмо. Сухо и желчно оно перечисляло недостатки Дуняши: забывает вытереть пыль, вертихвостка, забыла покормить кота, разбила вазу. В последней фразе милостиво допускалось, что, несмотря на это, Авдотья Фролова все же неплохая горничная – иногда.
«Если Евгения Викторовна все же взяла Дуняшу на службу с такой рекомендацией… Получается, не таким уж плохим человеком Панова была. Письмо написано с таким расчетом, чтобы человеку, который его предъявит, точно дали от ворот поворот…»
Но ни метрика, ни письмо никак не проливали свет на то, из-за чего погибла Дуняша, и Амалия поневоле стала сомневаться, на правильном ли пути она находится.
«В конце концов, из-за чего я так волнуюсь? А потому, что не верю во всю эту историю… Ободовский использует револьвер любовницы, чтобы избавиться от другой любовницы, – нет, это чересчур… Ни он, ни Бузякина даже не озаботились придумать себе алиби… Как-то все слишком… просто и топорно… Или нет?»
Амалия еще раз обыскала комнату, заглянула во все закутки, прощупала швы и дно чемодана, чтобы убедиться, что там нет потайных отделений. Можете поверить на слово, очаровательная баронесса Корф умела делать обыск, если нужно, и от ее острого внимания не ускользала ни одна деталь. Но тут – тут перед ней была простая комната, самая обычная кровать, и девушка, которая жила здесь, похоже, тоже не имела никаких секретов.
«Рассказать все Игнатову? Он, конечно, выслушает, но не поверит… Он убежден, что Ободовский и его сообщница у него в руках, и другие версии ему совершенно неинтересны. Если бы только у меня было хоть что-то, кроме моего чутья и подозрений, таких смутных, что я даже их сформулировать толком не могу…»
Она снова взяла в руки шкатулку, прочитала фамилию в рекомендательном письме, усмехнулась, покачала головой. Снова перебрала бусы, колечки, пуговицы, веточку…
Веточка, внезапно поняла она. Все остальное не имело значения, кроме веточки; и даже метрика, даже дышащее злобой письмо находились тут для отвода глаз.
Веточка, вот в чем дело.
«Я же знаю, что это такое, – подумала Амалия. – Знаю! Но тогда… тогда где же все остальное, черт побери?»
Она снова перерыла чемодан, заглянула во все ящики, но убедилась, что ничего нового в этой комнате ей обнаружить не удастся.
«В сущности, неважно… Рекомендательное письмо было тут, как и метрика, и, значит, тот, другой документ, тоже. Просто кто-то очень умный и хитрый забрал его и уничтожил… Да, просто уничтожил… И кольцо…»
Все вмиг стало понятно; все, все, до самого конца. Без доказательств на руках, основываясь только на веточке и своей интуиции, которая редко ее подводила, баронесса Корф поняла, кто, как и ради чего затеял все это. Потому что на кону стояла не жизнь Дуняши – вовсе нет; и даже не жизнь несчастной Пановой, которая была использована как обыкновенный реквизит. На кону стояло нечто большее, гораздо, гораздо большее…
«Все-таки стоит лишний раз навести справки у Колокольцева, ведь это он делал вскрытие… Хотя я уже не сомневаюсь, что я совершенно права».
…Дмитрий Александрович привык, что его иногда поднимают с постели, отрывают от дел и даже не дают толком позавтракать, как было в этом случае, когда в его доме появилась баронесса Корф и потребовала немедленно ее принять.
– Доктор, – выпалила баронесса, даже не соизволив присесть, – умоляю вас, ответьте мне только на один вопрос!
И, услышав его, Колокольцев так изумился, что даже уронил вилку.
– Право же, сударыня, я не понимаю, для чего вам… Ну хорошо. Да, я готов подтвердить, что Авдотья Фролова не была девушкой. Но…
– В два часа в «Кувшинках», – загадочно молвила Амалия, сверкнув глазами. – Приходите, доктор, вы не пожалеете. В конце концов, правосудие ведь должно восторжествовать, даже если мир рухнет, не так ли?
Глава 23. Разоблачение по всем законам жанра
– Госпожа баронесса, – в некотором изумлении промолвил Иван Иванович, – должен сказать, что я все же не понимаю…
– Расследование еще не закончено, господин Игнатов, – стальным голосом ответила Амалия, – и предписание, в соответствии с которым мы должны работать вместе, еще в силе. Поэтому сделайте так, как я прошу, и соблаговолите доставить к двум часам в «Кувшинки» обоих подозреваемых. Можете прихватить с собой любое количество полицейских и жандармов, мне все равно.
Сердясь, Иван Иванович сделал последнюю попытку усовестить баронессу.
– Но сегодня утром Ободовский уже признался в обоих убийствах! У меня есть на руках надлежащим образом заверенный документ…
– Иннокентий Гаврилович решил сыграть благородного героя, – сквозь зубы ответила Амалия, и ее глаза сверкнули. – А благородный герой ни за что не оставит в беде женщину, которую любит. Так или иначе, его признание все равно неправда.
– Амалия Константиновна!
– Милостивый государь, мне представляется, что мы тратим на бесплодные споры время, которое можно было бы употребить с куда большей пользой. – Амалия топнула ногой. – Щучья холера, да сделайте вы так, как я говорю, и я даю вам слово, что вы не прогадаете!
Следователь Игнатов хотел было возразить, что одного слова баронессы (которая, как он только что понял, ему окончательно разонравилась) ему недостаточно, но тут он поглядел на лицо Амалии – и сдался. Хотя Иван Иванович не слишком хорошо разбирался в женщинах, он все же чувствовал, когда именно лучше им уступать, иначе последствия могут оказаться непредсказуемыми.
«И что это взбрело ей в голову? Не понимаю, решительно не понимаю… Или она питает к этому Ободовскому какие-то чувства? Гм… Вот оказия, однако! Поначалу все было так хорошо, и вдруг…»
Итак, к двум часам в усадьбе баронессы Корф собралось множество людей. Был тут нервничающий Ергольский, его жена, как всегда казавшаяся самим спокойствием, и журналист Чаев. Явились изнывающая от любопытства Клавдия Петровна, которой Амалия лично пообещала нечто необычное, и Николай Сергеевич, который был слегка сердит, потому что ему не дали закончить новое стихотворение. Приехал Андрей Григорьевич Башилов с дочерью, который вовсе не хотел являться и сдался только тогда, когда Амалия пригрозила доставить его под конвоем. Наконец, из своих комнат спустились Анатолий Петрович, его сын и Серж. В углу комнаты, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке, устроился доктор Колокольцев, а возле него – товарищ прокурора Желтков, который сильно недоумевал по поводу сборища, затеянного своенравной баронессой Корф, но поостерегся задавать лишние вопросы. Последним явился хмурый следователь Игнатов, за которым конвоиры ввели Ободовского и Екатерину Александровну; и, завидев актера, Клавдия Петровна привстала на месте и тихо ахнула. Куда девался непринужденный, уверенный в себе красавец, которого она так хорошо помнила по ужину у писателя? Сейчас под глазами Иннокентия Гавриловича лежали черные тени, черты бледного лица заострились, как у покойника, а на щеках проступила небритая щетина. Екатерина Александровна казалась совершенно растерянной и часто моргала. И, хотя на обоих преступниках не было ни наручников, ни цепей, их появление произвело на остальных крайне гнетущее впечатление.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
