Книга Черный нарцисс - Валерия Вербинина

Если в вашей жизни стали слишком часто появляться люди из прошлого, проверьте на всякий случай, не было ли у вас за океаном троюродного дедушки-миллионера, который назначил вас своей наследницей.

Виктория как раз заканчивала главу, когда зазвонил сотовый. Номер был ей незнаком, и она решила не отвечать, однако через несколько минут телефон зазвонил снова. Нехотя она взяла трубку.

– Алло!

Пауза, и затем несмелое:

– Виктория?

Нет, невидимая собеседница вряд ли ошиблась номером, и это явно был не один из этих дурацких телефонных опросов, что вошли в моду последнее время. Где-то Виктория уже определенно слышала этот голос, только вот где?

– Простите, вам кого? – почти машинально спросила она.

И так же машинально отметила про себя, покосившись на экран компьютера, что в последнем абзаце в одной фразе два раза подряд идет слово «был», и, стало быть… стало быть…

– Виктория, это Вероника Брагина.

Бах. Приехали. Она распрямилась на стуле, чувствуя где-то под ложечкой противное покалывание, словно там поселилась ледяная игла. Вот так всегда – сидишь, сочиняешь книгу, и вдруг откуда-то мягко и беззвучно на тебя обрушивается пласт прежней жизни. В виде чего угодно – старой фотографии, голоса из трубки, лица, мельком увиденного на улице…

Той жизни, которую она, к слову сказать, вовсе не хочет вспоминать.

– До свидания, – сухо сказала Виктория. – Вы ошиблись номером.

Нажимая на кнопку отбоя, она уже знала – понимала – предчувствовала, – что телефон неминуемо заверещит снова. И опять на дисплее высветится тот самый номер.

Виктория хотела отключить сотовый совсем, но вспомнила, что ей должен позвонить ее врач. Кроме того, подобный поступок был в чем-то сродни признанию своего поражения, а Виктория терпеть не могла проигрывать.

– По-моему, я ясно дала тебе понять, что не желаю с тобой общаться, – бросила она в трубку.

Если бы Вероника обиделась на ее тон и прекратила разговор, это вполне устроило бы Викторию. Однако из динамика донесся лишь сдержанный вздох.

– Ты на меня сердишься? – спросила невидимая Вероника. – До сих пор?

– Ты звонишь мне, чтобы узнать об этом? – парировала Виктория.

По правде говоря, у нее не было никакого желания отвечать на заданный вопрос.

– Нет. Я звоню, чтобы пригласить тебя на вечер встречи.

– Какой еще встречи?

– Бывших учеников 11-го «Б».

Виктории внезапно стало скучно. Даже ледяная игла растаяла. Конечно же, это одноклассники, которыми все бредят последнее время. Собираются вместе олигарх Иван Иваныч, бомж Петр Петрович, писательница Виктория Палей и журналистка Вероника Брагина. Пытаются общаться, делают вид, что их до сих пор что-то объединяет… Но все это вздор, потому что их и раньше ничто не объединяло, кроме чисто формального признака, того самого одиннадцатого «бэ». Помнится, в младших классах бытовала милая такая шутка: «а» – алкоголики, «бэ» – бандиты, «вэ» – воры. Это были еще советские времена, которые кое-кто ухитряется вспоминать как благополучные. Ну что ж, у каждого есть право на ностальгию.

И на антиностальгию, если уж на то пошло.

– Мне это неинтересно, – отрезала Виктория.

Однако ее собеседница не отступала.

– Все устраивает Сергей, – сказала она. – Он очень хочет, чтобы ты была. Катя Корчагина прилетит из Лондона… И Гена будет. Помнишь Гену? Он когда-то был всерьез в тебя влюблен…

Однако Викторию было не так-то легко сбить с толку.

– С тех пор он уже три раза женился, – напомнила она. – И столько же раз развелся.

– Только два, – поправила ее Вероника.

– Что – два?

– Два раза развелся, я имела в виду.

И Виктория с досадой подумала, что, наверное, это чисто журналистское – такое вот внимание к совершенно несущественным мелочам.

– Откуда у тебя мой номер? – неожиданно спросила она.

– Коля дал.

Виктория поморщилась. Ну да, Коля. В сущности, она и сама могла бы об этом догадаться. И зачем она тогда вообще пошла в тот магазин?..

… – Виктория! Это ты?

Она обернулась, встретилась взглядом с говорившим. На полголовы ниже ее (высокая Виктория по привычке первым делом отмечала про себя рост собеседника). Блондин с неопределенными чертами, молодой, но уже весьма плешивый. Внешность обыкновенная, если не сказать обыденная. Зато глаза вмиг выделяют его из толпы – веселые, живые, располагающие к себе. Настолько, что сразу же забываются и низкий рост, и два подбородка, и сияющая лысина на макушке.

– Коля? – неуверенно спросила она.

Бывший одноклассник Коля Лапин всплеснул руками. Объявил, что наверняка разбогатеет, раз она сразу его не признала, и поклялся, что узнал ее моментально, едва она вошла в компьютерный салон.

– Значит, не быть мне богатой, – улыбнулась Виктория, пожимая плечами.

Коля сделал большие глаза и тотчас же вскричал, что приметы – зло и доверять им ни в коем случае нельзя. Он трещал и сыпал словами. Ощупывал Викторию взглядом с головы до ног и обратно. Заметил, что она осталась такой же, как и прежде, и вслед за этим поведал, что она чертовски похорошела. Спросил, как ее дела, и, не дожидаясь ответа, принялся рассказывать о своих. Он жаловался на кризис, на произвол рекламщиков и на то, что хороших журналистов никто не ценит. Произнес тысячу слов, которые ровным счетом ничего не значили, и десять тысяч, которые значили еще меньше. Между делом выяснилось, что у него новая квартира в престижном районе, купленная совсем недавно, и что бывшая жена замучила его с алиментами, которые он по неизвестной причине не желает ей платить.

– А ты пишешь? Это здорово! Я видел твои книжки, но ни одной не читал, честное слово! Надо бы мне исправиться, конечно. – Он хохотнул. – Только вот не любитель я дамских детективов, увы! Не твоя целевая аудитория. – Тут он оживился. – Слушай, а может, пообедаем вместе? Или поужинаем? Тебе нравится японская кухня? Я тут знаю один ресторанчик – пальчики оближешь!

Но Виктория не хотела ни обедать, ни ужинать. И даже предложение взять у нее интервью для журнала не вызвало у нее должного отклика. Не то чтобы Виктория была равнодушна к славе и тому, что принято называть пиаром – просто она отлично знала журнал, в котором работал Коля, и понимала, что ни один писатель не появится на его страницах до второго пришествия (а уж после него – тем более). Это было модное глянцевое издание, посвященное тому стилю жизни, который многие именуют гламуром, но который Виктория называла хламуром. Люди всегда интересовали ее сами по себе, вне зависимости от того, какие украшения они носили и какие тусовки посещали, и она никогда не забывала, что все эти бриллианты, модные вечеринки, лейбломания – лишь мишура, игрушки для взрослых. И когда брошенная бизнес-леди плачет ночью в подушку, ее слезы ничем не отличаются от слез любой другой женщины, которую разлюбили.