– Ни за что!
И мужчина снова расхохотался. Добродушно, тепло.
Машина мчалась по шоссе. Когда показался дорожный знак «Москва», Сашенька вздохнула облегченно:
– Ну, наконец-то! – И зажмурилась.
– А глаза зачем закрыла?
– Загадала! Если въеду в Москву с закрытыми глазами, буду жить счастливо. Понятно?
Год спустя
На прекрасной благоустроенной кухне Сашенька, изрядно изменившаяся (похорошела, приобрела столичный лоск, изящно одета), пила кофе с подругой Милой. На лице Милы красовался плохо припудренный «фингал», она периодически всхлипывала.
– А хочешь ликер? – спросила Саша у подруги. – Мы из Италии привезли! Очень вкусный!
– Нет, я с утра не пью. Хотя давай!
Саша достала изящную бутылку, Мила налила себе полную рюмку, залпом выпила и стала размазывать слезы по лицу:
– Вот гнида! Хорошо тебе, твой культурный! В жизни не дерется. А ты еще ехать не хотела, еле уговорила тебя! И какого мужика отхватила сразу – не то что мой, быдло! Чуть что – в глаз.
– Ничего я не отхватывала. Это он меня отхватил, – грустно ответила Сашенька.
– Ну ты наглая, Шур! Мой когда-нибудь в перестрелке откинется, если раньше меня не выбросит, а твой пожилой, порядочный. Ты, главное, за его здоровьем гляди, чтоб не помер раньше времени.
– Он спортсмен, – тихо сказала Саша.
– Еще и спортсмен, – заныла Мила, – и умным вещам учит.
– Ну да! Пойдем чего покажу!
Девушки зашли в комнату. На стене, над диваном, висело великолепное старинное оружие.
– Это не все, только самая малость, – похвасталась Саша, – остальное в офисе. У него такие экземпляры есть – любой музей позавидует!
– Ой, это ж бешеные бабки! – всплеснула руками Мила.
– Да это красиво, понимаешь! – осадила ее Саша. – Не все ж бабками меряется.
Она мастерски вытащила клинок из ножен, встала в позицию фехтовальщика.
– Убери, Шур! – испугалась Мила. – Чего ты тут мне танец с саблями изображаешь!
Саша спрятала клинок.
– Темная ты, Мила, ничего не понимаешь. Совсем отупела со своими бандюками. Видишь, красота какая – клинок разрисован лазурью. Потом краску эту сушат и покрывают амальгамой из ртути и золота.
– Чем-чем?
– Амальгамой! Состав, которым покрывают клинок, держат в тайне! Без него золото не прилипает к стали. Ну вот, а после этой обработки клинок кладут на угли. Ртуть улетает – а золото остается. Знаешь, как это называется? Золочение через огонь! Здорово?
– Мда… – задумчиво пробурчала Мила. – Вы с ним этим, что ль, целыми днями занимаетесь? Ну тогда не завидую. Мой хоть и темный, хоть и образования три класса, а в сексе – бог! Ведь это главное для мужчины!
– Не думаю! – усмехнулась Саша.
– А я думаю! – стояла на своем Мила. – Есть такая книга с правильным названием, «Горе от ума» называется. Ты про это помни! Денег-то он тебе дает?
– Зачем? – удивилась Саша. – Он же все покупает – продукты, одежду мне. Мы с ним в Париж ездили. И в Италию. Видишь, это маска с венецианского карнавала.
Мила надела маску, украшенную перьями, высунула из прорези язык:
– Дура ты была, дурой и осталась. На черный день надо бабки откладывать. Не век же вам вместе жить! У него жена есть?
– Да она ушла от него, кажется.
– Сегодня ушла, а завтра вернется! Она жена, а ты так, поэтому и говорю – о будущем думай хоть немного!..
Зал фехтовального клуба. День. На нескольких подмостках идут поединки. Звенит сталь, слышны яростные крики. А вокруг другая жизнь: дефилируют люди в костюмах и с оружием, с фехтовальными масками под мышкой, беседуют, пьют воду и соки, обсуждают как бои, так и посторонние проблемы.
У одного из помостов стоит Виктор Борисович в полном обмундировании. Строен. Ежик седых волос. Синие холодные глаза.
К нему подошел черноволосый высокий парень с красивым тонким и смуглым лицом. Форма сидела на нем щегольски, хотя видно, что владелец ее в бои не вступает, только форсит. Он элегантно опирается на рапиру.
– Здравствуйте, уважаемый! – поздоровался он с Виктором Борисовичем.
– Привет, звезда востока! Нашла ли ты, Лейла, своего Меджнуна?
Щеголь злобно оскалился, но тут же взял себя в руки – улыбнулся:
– Я вам режиссера классного нашел!
– В театре погорелом?
– В родном кинематографическом вузе. Лучший из лучших, подающий надежды и пользующийся спросом.
– У кого? У кого сейчас кинематограф пользуется спросом? Только домохозяйки смотрят сериалы. Ладно. Не ной. Давай сюда своего спеца! Если знакомство дельное – и тебе с этого перепадет!
Щеголь убежал, обрадованный.
Минуту спустя он говорил симпатичному парню:
– Вот что, Витька, он тебе тезка. Зовут этого папика Виктор Борисович. Большой человек!
– Запомню! Только ты про каждого, с кем меня знакомишь, говоришь, что это нечто особенное, а на деле одно фуфло! Не получишь у меня никогда ни одной роли!
– Ты чего, Витя! Когда я обманывал? – заныл щеголь. – Ты меня еще будешь благодарить за такое-то знакомство!
– Поглядим!
– Только с ним не панибратствуй, это такая хитрая сволочь! Подойдешь вон туда, скажешь, что от меня! Ну то есть от звезды востока.
Витя двинулся туда, где в ожидании стоял Виктор Борисович. Подошел, протянул руку:
– Здравствуйте, я от…
Мужчина, не глядя на Витю, усмехнулся:
– Понятно. Фехтуешь?
Витя молча кивнул.
– Не откажи старику!
Они зашли на помост. Отсалютовали друг другу клинками. Разговор шел во время поединка.
– Вам режиссер нужен?
– Терпение, мой друг, терпение!
С неожиданной яростью Виктор Борисович бросился вперед, но получил четкий грамотный отпор.
– Туше! – скомандовал он.
– Зачем я вам? – спросил Витя. – Я студент. Третий курс. На профессионала денег жалко?
– Жалко… Впрочем, дело не в деньгах. У профессионала глаз замыленный, а для тебя все в первый раз. Свежий взгляд – вот что важно! – Он опустил оружие: – Во власть меня приглашают. В официальную.
– А! – догадался Витя. – Репутация? Создание потрясающего имиджа? Этим мы уже занимались! Это можно! Любую заказную ленту делаем качественно и быстро, дешевле в пять раз, чем любая фирма!
– Продолжим, – сказал Виктор Борисович, – ты не против?
