– Сейчас мне пора уводить своих людей назад в горы за сандаловым деревом. Когда они сделают три похода и вернутся, я прикажу им начать строить храм.
– Три похода! Келоло, но к этому времени может погибнуть урожай!
– Эти люди принадлежат мне, – упорно заявил Келоло, и в тот же вечер две тысячи мужчин покорно отправились за сандаловым деревом в горы.
* * *
На тридцатый день после приезда миссионеров в Лахайну, Малама Алии Нуи заставила своих служанок нарядить её в новое платье из китайского шелка, которое сшила для неё Иеруша Хейл. Впервые Малама надела обувь – это были грубые не зашнурованные ботинки моряка, и покрыла голову с роскошной копной черных волос соломенной шляпой с большими полями, привезенной с Цейлона. Затем она велела слугам постелить новую тапу, соблюдая при этом предельную аккуратность. Когда все было выполнено, она удобно расположилась на полу, жестом указав слугам, чтобы они начали работать опахалами и, положив перед собой лист бумаги, чернильницу и китайское перо для письма, провозгласила:
– Сейчас я буду писать.
И после этого ровным, почти идеальным почерком она на писала письмо на гавайском языке своему племяннику в Гонолулу:
"Король Лихолихо. Мой муж Келоло много работает. Он собирается купить корабль. Алоха, Малама".
Когда этот напряженный труд был закончен, огромная женщина издала вздох облегчения и подтолкнула письмо в сторону Эбнера и Иеруши. Затем в комнату вошли женщины, чтобы сделать Маламе массаж, а она лежала довольная и счастливая, гордо улыбаясь и слушая мнение Иеруши, которая искренне похвалила свою ученицу. Она сказала:
– Я не встречала ещё человека, который мог бы так быстро обучаться, как Малама.
Когда Кеоки перевел матери эти слова, она перестала улыбаться и, оттолкнув от себя массажисток, заявила:
– Скоро я буду писать письма королю Америки на вашем языке и при этом буду использовать все двадцать шесть букв.
– У неё это получится! – с гордостью кивнула Иеруша.
– Ну, что ж, моя маленькая доченька, – продолжала Малама, – ты хорошо постаралась и научила меня писать. Иди домой и отдохни. Теперь меня будет обучать Маку а Хейл. – Отпустив Иерушу, Алии Нуи перекатилась на живот, устроила подбородок между ладонями, внимательно взглянула в глаза Эбнеру и скомандовала: – Расскажи мне о своем боге.
Эбнер уже давно ждал этого священного момента, и даже подготовил терпеливое, постепенное объяснение сути своей религии. Когда он начал говорить, а Кеоки переводить его слова, священник неожиданно осознал, что эта громадная женщина, лежащая на полу, искренне желает знать все то, что известно ему самому. Поэтому он говорил осторожно, тщательно подбирая слова, а когда было необходимо, то консультировался с Кеоки, чтобы тот перевел все точно, без искажений, могущих возникнуть из-за разных понятий в двух языках. Эбнер хорошо понимал, что если ему удастся убедить Маламу и сделать так, чтобы она поверила в Господа, он, таким образом, автоматически завоюет весь остров Мауи.
– Бог – это дух, – осторожно начал он.
– Могу ли я увидеть его?
– Нет, Малама.
Некоторое время она обдумывала это положение, а затем произнесла:
– Ну, что ж, Кейна я тоже никогда не вижу. А вот Келоло, – вдруг добавила она, – часто видит свою богиню Пеле, которая повелевает вулканами.
Эбнер давно уже поклялся себе в том, что не поддастся ни на какие провокации и не будет потакать Маламе. Сюда он пришел вовсе не для того, чтобы обсуждать предрассудки отсталого Келоло. Он явился для изложения Маламе постулатов истинной веры. Эбнер сознавал и то, что если сейчас он начнет размениваться на споры о мелких богах Келоло, то, вероятно, увязнет в ненужной дискуссии и только зря потеряет время.
– Бог – это дух, Малама, – повторил священник. – Но он создал всё.
– И рай тоже?
Эбнеру никогда не приходилось задумываться над таким вопросом, но он ответил, не колеблясь: – Да.
– А где находится рай?
Эбнер чуть было не сказал, что рай существует в мозгу Бога, но он решил пойти более простым путем и ответил так:
– Наверху.
– Ты твердо веришь всем своим сердцем, Макуа Хейл, что твой бог более могущественный, чем Кейн?
– Я не могу сравнивать их, Малама. И я не смогу рассказывать вам о Боге и объяснять все, что покажется поначалу непонятным, если вы будете постоянно напоминать мне о сравнении. И не надо называть Господа "моим богом". Он абсолютен и безграничен.
Это говорило Маламе о многом, поскольку она сама своими глазами могла убедиться в силе и могуществе белых людей. Поэтому Малама инстинктивно чувствовала, что и бог белого человека должен быть более сильным и могущественным, а значит, такой ответ вполне удовлетворил её. Основываясь на этом принципе, она уже была готова полностью воспринять все обучение Эбнера.
– Бог всемогущ, – тихо произнесла она. – Тогда зачем он принес с моряками болезни, чтобы заразить наших девушек? И почему он делает так, что в последнее время стало умирать так много гавайцев?
– Бог допускает грех, хотя Господь и всемогущ, потому что именно через грех он проверяет человека, и сам человек может доказать, чего он стоит в глазах Бога. – Эбнер сделал паузу, и Малама, воспользовавшись этим, жестом указала слугам, чтобы они отгоняли мух и от миссионера. В ту же минуту мягкие перья начали нежно прикасаться к шее и лбу священника. Хотя он сразу же оценил её заботу о себе, но догадался, что Малама сознательно затянула паузу, чтобы выиграть время и обдумать его слова. Поэтому он не стал больше ждать и, мрачно взглянув на Алии Нуи, произнес: – Если вы будете продолжать жить во грехе, вы не сможете познать Господа. – Здесь он опять трагически замолчал и, приблизив свое лицо к женщине, очень выразительно произнес, подготавливая её к принятию серьезного решения, которое вскоре должно было стать неизбежным: – Малама, чтобы доказать, что вы признаете Бога, вы должны забыть о грехе!
– Возможно ли такое, чтобы Алии Нуи была грешна? – изумилась Малама, поскольку её религия предполагала, что все действия любого алии считались действиями богов и попросту не обсуждались.
И вот теперь ей предстояло узнать, что в религии Эбнера Хейла ответ был потрясающим и прямо противоположным. Указывая пальцем на лежащую перед ним женщину, Эбнер твердым и решительным голосом произнес:
– Все люди на земле полностью развращены и погрязли во грехе. Мы постоянно пребываем во грехе. Сама наша природа пропитана грехом и испорчена во всех отношениях. – Он за молчал, и неожиданно встал на колени, чтобы оказаться по ближе к Алии Нуи, заметив: – А поскольку короли наделены большой властью, следовательно, и грехи их несоизмеримо велики. Алии Нуи имеет больше всех власти на Мауи, значит, и её грех – самый большой, Малама. – Эбнер почти кричал, горестно подвывая, имитируя отчаянный голос Джона Каль вина. – Мы все погрязли в грехе!
