— Товарищ генерал, эта паршивая полька, бывшая царская любовница дала интервью американским журналистам по поводу бывшего царя. Переломать ей ноги?
— Что сказала?
— Сказать правду?
— Конечно, только правду.
— Что царя зверски убили большевики, что… сам Ленин… подписал. Это я вам только ее слова передаю, не свои. Мы все записали.
— Николай, во-первых, она не паршивая полька, а великая русская балерина. Все понятно. Сегодня 50 лет с того проклятого дня в Екатеринбурге. Не нужно было это делать. Это была политическая ошибка. А насчет ног, ее и так в кресле возят, ты знаешь, сколько ей лет? Девяносто шесть. Там нечего ломать. И вообще, Коля, тебе подучиться надо, историю почитать, про балет почитай. Почитай, почитай. Ты в церкви хоть раз в жизни был? Знаю, что не был. А ты пойди. Врага изучать надо. Ленин на самом деле подписал ликвидировать царскую семью. Тогда считалось, что они будут нехорошее влияние на людей оказывать. Я тебе по секрету что скажу. Я совершенно не антисемит, но там подписывал Свердлов, этот жид пархатый, он уговорил Владимира Ильича. И еще один секрет. Когда этот Свердлов умер в 34 года, видал в «Правде» фотографию, голова у него забинтована. Так что он не естественно умер, а говорят, двинули ему по черепу. Но это, Коля, между нами. Я евреев люблю. Они способные, но вот факт был такой. Вслух это не говорится и тем более не печатается, но факт был такой. А насчет Ленина, это и в наших газетах уже появлялось. Ну, мне пора в посольство. Там бумаг на столе полно. Надо с ними разбираться.
* * *
— Мама, ты спишь?
— Нет, сыночек, так дремлю, видела Ники, я знаю, что ты не любишь эти разговоры, но вот так. Дай-ка мне рюмочку моего виски.
— Виски кончилось, есть кальвадос. Ты же любишь кальвадос.
— С камамберчиком люблю. И дай мне Сименона «La Marie du Port», «Портовую Мари» или «Мари из порта». Говорят, Марсель Карне сделал по этой книжке чудный фильм. Мой любимый писатель. Про кальвадос и камамбер узнала из Сименона. Но ирландский виски больше люблю. Спасибо, сыночек. Что там за приглашение? Что за бал такой? Почитай— ка мне, кто будет…
— Список очень солидный. Ну, послушай. Князь Теймураз Багратион с супругой. Знаешь, по матери он Романов, а по отцу из царского рода. Багратионы были цари Грузии. Он — директор Толстовского фонда. Еще князь Никита Романов с супругой.
— Кто он Ники будет, мальчик?
— Двоюродный племянник, женат на богатой американке, которая говорит по-русски. Он вырос в Англии.
— А кто еще?
— Князья Кирилл и Алексей Щербатовы, братья. Князь Владимир Голицын.
— Да, но их так много, этих Голицыных. Этот кто?
— Их брат, а может, племянник, Борис Голицын, не знаю, президент банка.
— А я знаю, это Боби Голицын, молодой был такой, со светскими манерами.
— Князь Иван Оболенский с американской супругой. Тоже какой-то крупный бизнесмен, кажется, банкир.
— Оболенских тоже пруд пруди, в каждой стране по нескольку.
— Еще супруга князя Давида Чавчавадзе с сыном. Граф Николас Бобринский с супругой, она — дочь профессора Николая Тимашева.
— У нас его мемуары есть. Очень скучные. Я три раза пыталась читать и на третьей странице засыпала.
— Князь Иван Святополк-Мирский с супругой. Он сам — крупный американский математик и специалист по электронике.
— Про этого тоже знаю. Его брат, а может, племянник, из Англии, кажется, его звали Дмитрий. Он вступил в компартию, британским коммунистом заделался и вернулся в Россию.
— В Советы, это папа так бы сказал.
— Да, в Советы, а там его хлоп — и в Сибирь. Они и есть Советы. Андрюша всегда был прав. Так про этого Димитрия. Он посмел критиковать какого-то Фадеева. Никогда такого не читала, так его цап — и взяли. В лагерь. Там и погиб перед войной. Их везли, говорили, куда-то на Дальний Восток. А тело бросили в Охотское море, звери. А ты, сынок, ими интересуешься.
— Я Россией интересуюсь, мам. Слушай дальше, Петр Татищев с супругой, он из семьи Трубецких, владелец известной галереи на 57-й улице в Нью-Йорке, брокер и председатель ежегодного бала «Петрушка».
— И такой бал есть?
— Ну да. Смотри, смотри, некая г-жа по мужу Малкольм, урожденная княжна Александра Трубецкая.
— Саша? Я ее знаю. Сто раз была замужем и всегда за миллионерами. Ну не сто, но много раз. Она довольно интересная художница. Налей-ка, сыночек, мне еще одну рюмочку моего виски.
— Мама, виски нет, кальвадос, но это уже девятая, хватит.
— Ну, Владичка, прошу тебя, это поднимает мне настроение. Я полечу с тобой в Нью-Йорк на этот бал. Кто еще там придет?
— Г-жа Франческо Галези, урожденная княжна Марина Волконская. Она — дальняя родственница Ники. Замужем за мультимиллионером, он американец, конечно. Да, тут в списке есть князь Сергей Урусов с супругой, он — вице-президент какого-то банка. Еще две княжны, дочки князя Давида Чавчавадзе, Саша и Маруся. Саша работает в Толстовском фонде. Еще не все, княжна Марина Романова, а сейчас она — миссис Бедлестон, архиепископ Антоний
Граббе, Жорж Нарышкин, известный американский гинеколог, о нем я что-то слышал, князь Давид Вачнадзе, граф Петр Апраксин, специалист по искусству и куратор коллекции Галман. Мам, ты спишь?
— Нет, нет, сыночек. Вачнадзе, это не сын этой грузинской актрисы? Имя знакомое.
— Не знаю, мам. Кино не моя профессия.
— Помню я этот бал, сыночек. Его основали перед войной, одни старики тогда были, а сейчас ты мне говоришь, что все они молодые. Мне-то скоро будет 99. Старая я, сыночек.
— Это ничего, мам. Мы еще поживем. Они страшно хотят тебя видеть. Смотри, какое приглашение, золотыми буквами твое имя написано. Все знают о тебе, все тебя помнят, какая ты была балерина, как Ники тебя любил и какая ты у меня героиня. Мам, а ты с ним встречалась после его женитьбы?
— С кем?
— С ним. С Ники.
— Ну конечно, сыночек. Один раз он не выдержал и пришел ночью. Мы оба чуть с ума не сошли. Но жену свою он тоже любил. Я была к ней несправедлива, ревновала ужас как, погибли они очень страшно.
— Ты мне никогда не говорила.
— Не говорила. Мальчиком ты был, не хотела отравлять тебе жизнь мыслями, кто ты, чей сын? И так все откладывала. Да и ты особенно не спрашивал. И разговоров боялась. Сколько сплетен было, помнишь? Во всех газетах любовницей царя называли, а какая же я была любовница. Любовь царя была. Однолюбом он был. Приличие в нем было, мог бы легко жить с нами обеими, но не стал, безнравственным считал.
— Да ты поспи, мам…
— Он мне розу бросил…
— Какую розу? Кто бросил?
— Ники. Он на лошади был. Ты не представляешь, как он выглядел. Ему было 21, а мне — 17. За что Бог наказал меня, отнял его?
