— Таково и наше самое заветное желание, — подтвердил градоправитель Эмхеб, — но согласимся, что осада будет долгой, очень долгой.
— А пока всем нам нужно отдохнуть и подумать, — завершила нелегкий разговор Яххотеп.
Что за странная ночь! Небо в крупных звездах принадлежало Нижнему Египту, а черная плодородная земля, каналы и рукава Дельты, кусты и злаки — властителю тьмы.
Яххотеп вспомнила старшего сына Камоса: он первым с ничтожными силами отважился напасть на Аварис и сумел нанести немалый урон его торговой гавани. Если бы не лазутчик, подосланный гиксосами, юный фараон нанес бы врагу ощутимые потери. Но и он остановился в бессилии у подножия крепости.
Когда на пути египтян вставало препятствие, царица всегда находила средство обойти его или преодолеть. Но на этот раз оно выглядело непреодолимым. И все-таки Яххотеп знала с юности, что там, где дороги нет, ее нужно проторить.
Мысли Яххотеп витали среди звезд, где обитали теперь Секненра и Камос. Она направлялась к шатру Яхмоса, желая проверить, как охраняют фараона.
Во время сражения тайный враг ничего не мог поделать. Отряд фараона состоял из самых верных и преданных ему людей, которые были ему лучшей защитой. Весельчак Младший лежал у входа в шатер и сразу же открыл оба глаза.
Пищу и напитки, которые подносили государю, пробовали два доверенных человека, вызвавшиеся на эту роль добровольно, так что отравить фараона было невозможно.
Дневная и ночная барки вновь пришли в равновесие. Яххотеп увидела, как солнечный диск погрузился в темноту и как возродился на востоке, победив змея тьмы.
На заре царица приняла решение.
Войско свободы возьмет Аварис или погибнет.
48
Не только офицеры, но и простые ратники-гиксосы пользовались дурманящими травками Хамуди. Одних они избавляли от страха перед египтянами, другим придавали еще больше храбрости, вселяя решимость сражаться разом с десятком врагов. Чтобы избежать паники, Хамуди раздавал наркотики и жителям Авариса.
Не было сомнения, что царица Яххотеп и ее сын Яхмос хотят одного — взять крепость. Но что они могли? Проникнуть в город у них не было никакой возможности. Осада была заранее обречена. За это время подоспеет подкрепление из других городов Дельты, подойдут хананеи, и с армией освобождения будет покончено раз и навсегда.
С высоты главной дозорной башни Хамуди наблюдал за противником, поведение которого показалось ему очень странным. Лучники и пехотинцы грузились на корабли, один за другим уплывавшие по каналам к бухте.
На носу передового боевого судна стоял фараон Яхмос, его легко было узнать по белой короне.
«Они решили уничтожить мой флот, — сообразил новый правитель, — и тогда уже окружить Аварис».
— Найди мне самого искусного лучника, — приказал он офицеру, который сопровождал его. — Пусть возьмет легкую лодку с двумя гребцами и подплывет на расстояние полета стрелы к неосторожному царьку.
Яхмес, сын Абаны, командовал кораблем, который в знак освобождения славного города окрестили «Сияющий в Мемфисе». Его лучники, самые искусные в египетском войске, сеяли смерть в рядах противника, облегчая путь тем, кто брал вражеские корабли на абордаж. Египтяне уже успели захватить два корабля гиксосов.
Яхмес, сын Абаны, заметил небольшую лодку, скользившую между кораблями. Трое мужчин, обнаженных по пояс, сидели в ней. Двое из них гребли что было сил.
Но вот они стали грести гораздо медленнее.
Третий мужчина поднялся во весь рост и достал из колчана стрелу. Тогда-то Яхмес, сын Абаны, заметил, что взор лучника направлен в сторону передового корабля.
Фараон! Стрелок-гиксос собирается убить фараона, чья белая корона так ослепительно сияет в лучах солнца.
У Яхмеса не было времени даже прицелиться. Стрела просвистела у виска гиксоса, и тот выронил лук.
Постояв секунду, он прыгнул за борт.
Яхмес, сын Абаны, опасаясь новой смертоносной попытки, покончил с обоими гребцами. Мысль о том, что жалкий червяк посмел посягнуть на жизнь фараона, привела его в ярость. Он бросился в воду и поплыл, догоняя беглеца.
Будучи хорошим пловцом, он очень быстро настиг гиксоса, оглушил ударом кулака, а уж потом вытащил на берег и взвалил себе на плечо, будто мешок с товаром.
Придя в сознание, пленник попытался завладеть кинжалом Яхмеса, висевшим у него на поясе. Тогда Яхмес, сын Абаны, распластал его на земле, отсек ему правую кисть и хорошенько отколотил.
— Военачальник Яхмес, сын Абаны, жалую тебя золотом доблести, — провозгласил фараон, надевая на шею офицера золотую цепь.
Яхмес успел прославиться в египетском войске, на его счету был не один захваченный вражеский корабль. Он и сейчас не мог дождаться, когда же возобновятся яростные и кровопролитные сражения.
Он низко поклонился:
— Могу ли я просить о милости, господин?
— Разумеется.
— Я прошу у вас чести стать вашим главным телохранителем. Пусть я буду первым, кто отвечает за вашу жизнь при всех обстоятельствах.
— После подвига, который ты совершил, я охотно соглашаюсь удовлетворить твою просьбу.
Царица Яххотеп нахмурилась.
А что, если Яхмес, сын Абаны, и есть тайно проникший к ним сторонник гиксосов? Что, если его подвиг всего лишь уловка, направленная на то, чтобы расположить к себе фараона и завоевать его доверие? Став отныне самым близким спутником фараона, рано или поздно он сумеет его уничтожить.
Но тут же царица отмела от себя нелепые подозрения. Яхмес, сын Абаны, служил в войске свободы еще подростком. Десятки раз, не щадя жизни, он отважно сражался против гиксосов. Но царица не могла не напомнить сыну об осторожности.
— Сейчас мы расспросим твоего пленника, — сказал фараон.
Гиксос смотрел на свою изуродованную руку и не отваживался взглянуть на царя Египта.
— Твой чин и должность.
— Первый лучник в отряде, охраняющем подступы к крепости.
— Опиши нам, как она выглядит изнутри.
— Я там никогда не был. Но знаю, что в крепости достаточно воинов и продовольствия, чтобы она продержалась долгие годы.
— Кто дал тебе приказ стрелять в фараона?
— Хамуди. Верховный владыка Хамуди.
— Ты хочешь сказать Апопи?
— Нет, Апопи умер. Главный казначей убил его и сжег на алтаре Сета. Теперь он сам стал верховным правителем.
— Мы сохраним тебе жизнь, если ты отправишься к Хамуди и скажешь ему, что фараон тяжело ранен.
— Ни за что, господин! — вскрикнул гиксос. — Хамуди не поверит мне. Меня бросят в лабиринт или на арену к быку.
