После успешного окончания официальной части праздника к делу приступили немедленно. У большей части бойцов армии Конфедерации сегодня увольнительная, работ в гильдии тоже нет — всеобщий выходной. Настроение царило самое приподнятое — по чарке-другой нренна уже было выпито, погода стояла великолепная — тепло, безветренно, в разрывы облаков иногда даже проглядывает альваланское светило. В небольшой рощице на самой окраине Ультта товарищи офицеры немедленно принялись за работу. С голодным предвкушающим блеском в глазах десантники быстро набрали валежника, накололи дров и зажгли парочку костров. Компания собралась самая тесная — сам подполковник, десантники из взвода Липатова и их дамы: приглашенная Ильей Анивель, Венпьен с Кимом и еще две альваланки из дружины Элитьен. Причем с обеими сразу успел свести дружбу Паша Пацан. Выглядело это странновато — подобные отношения Илья наблюдал в университетском общежитии, когда в одну красавицу студентку влюблялись сразу два кавалера и ходили к ней вроде как «на чай». А красавица пока не знала, кого из них предпочесть или же послать сразу обоих. Здоровенные альваланки шустро собирали валежник, подносили Паше нренн в оловянном стаканчике, бросали на объект своей страсти томные взгляды, при этом настороженно посматривая друг на друга. Паша нисколько не конфузился, ему, похоже, такая ситуация даже нравилась.
Элитьен, Вальен, Ваулф и Ярцев отмечали отдельно, им вроде как по статусу просто так, у всех на виду, праздновать не полагалось. Илью с Липатовым звали с собой и Ярцев, и особенно Элитьен. Но успеха не достигли — очень уж офицерам хотелось просто отметить праздник в своем кругу, не превращая его в очередное совещание.
Когда костры прогорели, а угли подернулись сверху белесым налетом, из-под которого светился красным внутренний жар, пришел черед мяса. Шампуры были заранее заготовлены, а нанизать куски нашлось немало желающих. Уже через пять минут после того, как мясо оказалось над углями, дым донес до носа Ильи такой аромат, что он чуть не подавился слюной.
Шашлыки на своем первом шампуре Илья грыз немного недожаренными. Пусть эстеты выбирают идеальный момент, трогают мясо железными вилками, внимательно следят, чтобы обжарить, но не пересушить. Кулинарный идеал все равно недостижим, а гнаться за ним — впадать в грех занудства. Нет, нам подавай другое — упоительное чувство брызжущего соком горячего куска жареного мяса во рту, после того как очередной глоток нренна успел зажечь огонь в желудке. Шашлыки удались на славу! На взгляд Ильи, сделанное по его рецепту мясо получилось все же нежнее, чем замоченное с нреввом. Но и то, и другое — все очень даже на уровне.
Потом была неторопливая беседа ни о чем рядом с медленно угасающими углями, неспешная еда и выпивка, когда первый голод утолен и народ наслаждается уже не столько едой, сколько общей атмосферой праздника. Все были друг другу самыми близкими друзьями. Даже Высокие из дружины весело о чем-то чирикали по-альвалански с Анивель, находясь вне фокуса автопереводчика, хотя сначала встретили ее несколько прохладно (не их полета птица, из бывших рабов). В этот момент Илье казалось, что идея с созданием Конфедерации все же жизнеспособна: могут, все же могут разные альвалане ладить между собой. Да и земляне с альваланами. Вон Паша Пацан прилег под деревцем, положил одной из дружинниц голову на колени и что-то рассказывает ей про свою жизнь, отчаянно размахивая рукой. Судя по жестам, речь шла о том, какой конкретный он был пацан и как его уважали «на районе». Та слушает, внимательно так, кивает… А где же вторая? Вот она, у нее с Борисом нашлись общие темы для беседы. Липатов… так, Максиму Петровичу больше не наливать. Впрочем, он опытный офицер, норму знает. Ким с Венпьен куда-то отлучились, остальные офицеры что-то обсуждают у второго костра. Хорошо…
— Илья, говорят, что Конфедерация вводит собственные денежные руны вместо долговых расписок гвардейцев и денежных рун Высоких. Ходят слухи, что за работу теперь всем будут платить деньги, а не только выдавать пайки, — спросила офицера Анивель, сев рядом с ним.
— И охота тебе об этом сейчас говорить? — Илья слегка приобнял альваланку. В голове легким облачком плавал выпитый нренн, желудок наливался приятной тяжестью. — Такой чудесный вечер.
— Нет, не хочешь — не надо, — ответила Анивель. — Если это секрет… Просто я на радио с тобой работаю, и все думают, что я все знаю. Как же, с самим Ильей вижусь. Проходу не дают с вопросами.
— Я настолько популярен?
— А ты не знал? Ты же землянин, командир, а еще участвуешь в совете. Ладно, я поняла — про деньги говорить пока нельзя.
— Почему? Это не секрет, просто окончательного решения по многим деталям еще нет, — отозвался Илья. — Но в общих чертах — денежные руны Конфедерации будут. Только выплаты будут не прямой платой за труд.
— А как тогда? — спросила альваланка.
— У нас будет солидарное государство. Вся собственность Конфедерации за несколькими исключениями будет оценена. Каждому альваланину выдадут бумагу под названием приватизационный чек. На нем, в зависимости от квалификации гражданина и важности его работы для Конфедерации, будет выставлен номинал чека. У бывших рабов третьей полезности номинал будет равен, например, одному, у инженеров — номинал полтора, у руководителей еще выше рангом может быть два — не знаю, пока мы этот вопрос детально не прорабатывали. Каждый сможет распорядиться чеком по-своему.
— Как умно! — восхитилась Анивель. — Каждый получит часть своей собственности и сможет ее продать или обменять на что-то.
— Нет! — решительно прервал ее Илья. — Это принципиальнейший вопрос! Купить и продать приватизационный чек будет нельзя. Иначе вы эту кашу вовек не расхлебаете. Приватизационный чек нельзя будет купить, продать, подарить или передать по наследству. Он один и дается пожизненно. Но его можно будет передать в доверительное управление на некоторый срок. Например, от года до пяти лет. Дальше будут созданы два управляющих чековых фонда. Пока два, потом, возможно, и больше. Один будет называться «Первый благородный чековый фонд» во главе с Элитьен, а второй — «Ваулф-инвест». Те альвалане, которые сдадут туда свои чеки, будут получать ежемесячные денежные дивиденды. Чем выше номинал чека, тем больше выплаты. За хорошую работу номинал личного чека может быть увеличен. За плохую работу или прогулы — снижен, в том числе до нуля. По достижении возраста, когда альваланин не сможет работать, чек будет считаться пенсионным. После окончания срока доверительного управления чек можно будет передать в другой фонд, если старый почему-то не устраивает. Понимаешь, Анивель, мы еще сами не до конца разобрались, что и как, государство — дело новое. Но мы очень хотим сделать так, чтобы каждый гражданин считал Конфедерацию не только своей родиной или местом, где он живет, но и в какой-то степени своей личной собственностью. Так оно надежнее.
— Здорово, — Анивель восхищенно смотрела на Илью своими большими глазами. — Какие вы, земляне из рода русских, умные. Как хорошо, что вы прилетели!
— Не знаю, так ли это хорошо, — пожал плечами Илья. — Посмотрим.
Офицеру было немного не по себе. Он бы многое мог рассказать про чековую приватизацию девяностых. Хотя сам он ее и не застал, но рассказы о тех временах отца и особенно дедушки врезались в его память. Но зачем об этом говорить Анивель? Вдруг у них на Альвале все будет по-другому, хорошо и правильно?
