— Что вы такое сделали, чтобы заставить Хафни вас сюда привести? — спросил царь.
Объяснять, что они поймали Халлу, было бессмысленно. Тогда она тоже попадет в беду, а царь все равно поинтересуется, почему Хафни не вернулся домой за помощью.
— Ничего, — сказал Джералд.
— Так что же это за разговор, ради которого мой сын стал предателем? — спросил царь.
Вопрос был скверный. Ни Гейр, ни Джералд еще не думали о поступке Хафни с такой точки зрения, но было ясно, что шестеро находившихся в комнате доригов расценили его так с самого начала.
— Это был Помысел, — сказал Гейр. — Мы не давали ему превращаться, пока не поговорили. Он не виноват.
— Очень по-лейлюдски! — заметил царь. — И чего же вы думали этим добиться?
Гейр понял, что его ответ почему-то взбесил царя, хотя по спокойному дориговскому лицу это было едва ли заметно. Джералд этого не увидел. Или увидел, но в отчаянии ухватился за повод сказать то, ради чего он пришел.
— Я хотел спросить у вас, государь, где находятся Царские Покои, — объяснил он. — Если там достаточно воды… — Он осекся, увидев, что его слова не произвели на царя ни малейшего впечатления, но взял себя в руки и продолжал: — Мои соплеменники, государь, могли бы откачать ее и использовать, и ваш народ получил бы возможность вернуться и жить на прежнем месте. А тогда Низины…
— Замолчи, великан! — воскликнул один из стариков. Голос его звучал настолько потрясенно, что Джералд пробормотал: «В общем, к обоюдной выгоде…» и впал в мятежное молчание.
— Позвольте мне, сударь, — насмешливо произнес царь и посмотрел на Гейра.
Хотя душа у Гейра ушла в пятки и ничего хорошего ждать не приходилось, он, как и Джералд, решил, что ничего не потеряет, если скажет, зачем пришел.
— Я пришел просить вас о мире с моим народом.
— Так ты даже не имеешь сказать ничего существенного, — сокрушил его царь.
— Имею, — возразил Гейр, сражаясь с ощущением провала и покорности судьбе, которое одолевало его здесь куда сильнее, чем в Гарлесье.
Он вытащил из-под куртки холодный сверток с гривной. Против своей воли. Но он чувствовал, что сейчас может совершить только одно доброе дело — попросить песнопевцев снять проклятие. И еще он знал, что если на вещи лежит проклятие, она обязательно сделает так, чтобы с ней невмоготу было расстаться. И вообще в этот миг проклятие и Дар вступили в такую яростную схватку, что Гейр и сам не знал, что из них и какие приказы ему отдает. Он протянул мокрый сверток троим песнопевцам:
— Еще я пришел спросить у вас про это. На ней проклятие — и, может быть, оно лежит и на вас.
— Что это? — поинтересовался, судя по всему, главный песнопевец.
— Гривна. Вашей работы, — объяснил Гейр. — Мой отец отдал ее… — Называть имя Джералда ему не хотелось. — Много лет назад отдал ее вот его отцу за то, что тот перетащил камень на вершину Призрачного Кургана.
Не успели песнопевцы двинуться, как царь протянул узкую бледную руку.
— Позволь посмотреть.
Гейр подошел к нему и неохотно вложил сверток ему в руку. Он совсем не хотел отдавать гривну царю. А царь, принимая сверток, вздрогнул и с очень странным выражением взглянул на Гейра снизу вверх. Гейр посмотрел сверху вниз в золотисто-карие глаза, необычные даже для дорига, не зная, почему царь так на него глядит. А поскольку думал он в этот миг о гривнах, ему стало интересно, почему это гривна у царя совсем не такая изысканная и причудливая, как у остальных, кто был в комнате, а, наоборот, простая золотая дуга самой заурядной работы. Наверное, какой-нибудь шиворот-навыворотный обычай.
— А где твоя гривна? — спросил царь. — Вчера на тебе была гривна.
— Я отдал ее вот ему, — ответил Гейр, кивнув на Джералда.
Царь пожал плечами и осторожно развернул промокший сверток. Бумага внутри вся размокла. Белые пальцы царя сняли ее. И показалась гривна — роскошное смертоносное сияние под слоем пластика. Лицо у царя стало серовато-белое. Остальные пятеро доригов отшатнулись, что-то испуганно бормоча. Зеленое золото испускало волны зла, словно сумка ему вовсе не мешала. Гейру пришлось попятиться и ухватиться за Джералда, чтобы не упасть, и он почувствовал, что Джералд весь дрожит, несмотря на жару.
— Расскажите мне об этой гривне, — попросил царь главного песнопевца.
Лицо у песнопевца помертвело.
— Я бы не стал, — проговорил он.
— Тогда придется мне, — сказал царь. — Это было очень сильное проклятие, проклятие умирающего, и этот умирающий призвал все три Силы. — При этих словах остальные пятеро доригов издали одинаковый, короткий испуганный вздох. — Но сейчас проклятие ослабело, — продолжал царь. — Пятнадцать лет назад гривна решила отдать себя в награду тем, кто осмелился ослабить проклятие, сняв камень с Кургана Печали. Тогда мертвецы получили свободу, и тем самым Древняя Сила была умилостивлена. А без нее проклятие можно и снять. — Сквозь сумеречный поток зла Гейр различил, что царь смотрит на него. — Что ты дашь за то, чтобы снять это проклятие? — спросил он, и казалось, что его негромкий голос то приближается, то удаляется вместе с волнами зла от гривны.
Гейр не знал, что сказать. Гривна и Дар, который он еще не научился использовать, сошлись у него в голове не на жизнь, а на смерть, там бушевала буря отчаяния и надежды, и что-то из них заставило Гейра ответить:
— Много. Что угодно.
— И я тоже, — подтвердил Джералд.
Тогда царь быстро выпрямился и завернул гривну обратно в мешковину:
— Все это слышали. Каждой оставшейся Силе нужно принести по добровольной жертве. Вот они. Уведите их и приготовьте к жертвоприношению.
Не успел Гейр понять, что происходит, как в комнате оказалось не меньше десяти серебряных воинов.
— Послушайте, так же нельзя! — громко сказал Джералд. — Мы же парламентеры!
— Какая удача, что Хафни позабыл пообещать вам благополучное возвращение, — спокойно произнес царь. А потом — уже совсем, совсем не спокойно — прошипел Гейру: — И еще никогда мне не приходилось приносить жертву с такой радостью!
Гейр совершенно растерялся — он не мог понять, что же он такого сделал, что теперь царь так его ненавидит.
И тогда их, беспомощных, поволокли прочь — под взглядами доригов, через длинный зал и в каморку с толстой дверью. Воины швырнули туда Гейра и Джералда с такой силой, что те пролетели до дальней стены и не успели обернуться, как толстая дверь захлопнулась. Первым делом Гейр развернулся и произнес слова для открывания двери. Но дверь осталась запертой. И как бы Гейр ни менял слова, на дверь это не производило никакого впечатления. Соплеменники Гейра умели охранять воду от доригов, а дориги умели охранять двери от лейлюдей.
Глава 14
Как только поверхность рва успокоилась и стало ясно, что больше пузырей не будет, Сири и Айна попрощались с Брендой и отправились искать отца. Бренда очень расстроилась, что они уходят, но ничего было не поделать. Айна и Сири помахали ей руками и зашагали по кочкам прочь.
