Потом он уснул, с тайной надеждой на то, что встретит во сне Валентина или отца Михаила. А может, их обоих. Увы, проснувшись, Илья почти не помнил, что ему снилось. Знал лишь, что монаха и священника в тех снах не было.
Он лежал в полной темноте и думал об Ольге. Как-то она там? Все ли у нее в порядке? Если люди Мастера смогли отыскать Валентина, то что мешает им украсть Ольгу?
Илья не заметил, как снова задремал. Ему снилось, что идет война, он от кого-то убегает. Нужно спрятаться, какая-то девушка зовет его в свой дом. Открывает подпол, он спускается вниз. Крышка подпола снова закрывается, становится темно. Потом наверху слышатся шаги: кто-то открывает крышку, в глаза бьет слепящий луч фонарика. Затем слышится лязг передергиваемого затвора...
— Держите его.
Илья вздрогнул, открыл глаза. Горел свет, рядом с ним стояли Мастер и два охранника. В руках у Мастера был шприц.
— Можешь даже не дергаться, — сказал Виктор, на его лице мелькнула нехорошая улыбка.
— Козел... — отозвался Илья, пытаясь сбросить навалившихся на него охранников. Бесполезно — его прижали к матрацу, он ощутил, как на правой руке ему закатывают рукав. Почувствовал прикосновение иглы, вздрогнул от укола. Прошло еще несколько секунд, и его отпустили.
Сев на матрасе, Илья быстро взглянул на руку. Из проколотой вены выступила капля крови.
Все понятно — из него решили сделать наркомана. Сначала подсадят на иглу, а потом будут мучить, не давая очередную дозу во время ломки.
— Это не наркотик, — словно слыша его мысли, произнес Виктор. — А вот что это на самом деле, ты узнаешь через пару часов. Отдыхай...
Мастер вышел, следом удалились и охранники. Свет снова погас.
Сидя на матраце, Илья прислушивался к своим ощущениям. Придвинулся к стене, оперся спиной. Потом снова отодвинулся — стена была очень холодной. Какое-то время сидел, потом, ощутив, что у него кружится голова, лег.
Он не хотел сдаваться. Нужно перетерпеть, выстоять — какая бы гадость ни была в том шприце.
Очень мешала темнота, не давая возможности зацепиться хоть за что-нибудь взглядом, получить точку опоры. В какой-то момент Илье показалось, что мир вокруг него начал вращаться. Сознание уплывало — чтобы удержаться, он начал петь песни.
— Ты меня на рассвете разбудишь... — пел он, чувствуя, что засыпает. — Проводить необутая выйдешь... Ты меня никогда не забудешь... Ты меня никогда не увидишь...
Пение перешло в шепот. Строчки путались, мысли убегали куда-то в сторону.
— ...Спросил у ясеня, — шептал он, цепляясь за остатки сознания. — Где моя любимая... Ясень не ответил мне... Качая головой...
Это было последнее, что он помнил. Когда через несколько минут в камере вновь зажегся свет и вошел Мастер в сопровождении двух охранников, Илья уже крепко спал.
— Хорошо, — произнес Виктор, с удовлетворением глядя на пленника. — Берите его...
Вот она, бородавка. Большая, даже огромная. Но у него такой никогда не было... Коснулся волос, нащупал какую-то кочку. Затем пальцы наткнулись на шпильки.
— О, Господи... — выдохнул Илья. И испугался звука собственного голоса. Боясь поверить в случившееся, ощупал себя. Плечи, грудь... Грудь.
У него была грудь. Настоящая, женская, хоть и невероятно дряблая. Затем руки нащупали что- то еще.
Это были очки, они лежали в нагрудном кармане вязаной кофты. Трясущимися руками раскрыл их, надел. Зрение немного прояснилось. Взглянул на руки — и помертвел. Дряблые, с синими прожилками вен, они вызывали страх.
Еще на нем была юбка — теплая, клетчатая. Теплые колготки, на ногах калоши. Илья задрожал от ужаса...
Это был кошмар, ставший явью. Илья ощупывал себя и все больше убеждался в том, что превратился в женщину. Точнее, в старуху лет восьмидесяти.
— Да что же это... — чуть не плача, старческим женским голосом бормотал Илья. — Что же это...
Он попытался встать, рука оперлась о что-то твердое. Костыль. Алюминиевый, с черной гнутой ручкой. Уже понимая, что это теперь его костыль, взял его, кое-как поднялся. Постарался выпрямиться, тут же охнул от боли в спине. Огляделся: где же он?
Где-то неподалеку проехала машина. Илья медленно, переваливаясь, словно утка, с ноги на ногу, поковылял в ту сторону. Идти было невероятно трудно — ему казалось, что у него болело все, что может болеть. Спина, суставы, сердце. Вдобавок после двух десятков шагов начала мучить одышка.
Эту шутку с ним мог сыграть только Мастер. Идя к дороге, Илья с ужасом думал о том, как ему теперь жить. Уж лучше бы Виктор просто убил его...
Вот и трасса. Он вышел на обочину, остановился, тяжело опираясь на костыль. Метрах в двухстах что-то белело. Остановка...
Эти двести метров стали для него настоящим марафоном. Остановка была пуста. Добравшись до нее, Илья рухнул на скамейку и не меньше четверти часа приходил в себя. С трудом отдышавшись, встал и посмотрел на табличку с расписанием движения автобусов. Все верно, он за городом.
Покопавшись в карманах, он понял, что денег у него нет. Потом пришло понимание того, что они ему сейчас и не нужны — вряд ли кто спросит у него билет.
Автобус пришлось ждать больше получаса. Когда он подъезжал, Илья уже ждал у дороги. Автобус остановился, открылись двери. Он медленно, с трудом, начал взбираться в автобус. Опираясь на костыль и цепляясь свободной рукой за поручни, кое-как вскарабкался по ступенькам, чувствуя боль во всем теле.
— Садитесь, бабушка... — какая-то девчушка поднялась, уступая ему место.
— Спасибо... — выдавил Илья и тяжело опустился на сиденье. Перевел дух, со злостью думая о том, что Мастер подыскал для него самое жуткое тело, какое только смог найти. Затем пришла другая мысль — о том, что если старики и старухи так мучаются, то до старости лучше не доживать.
Автобус вез его в сторону города. Опираясь о костыль, Илья смотрел в пол и думал о том, куда он едет. В самом деле, куда? Домой? Но у него нет ключей от дома. Так куда ему ехать, кому он нужен?
Ситуация была жуткая. Илья проигрывал варианты и понимал, что это все уже пустое. Он лишился самого ценного, что у него было, — своего тела. Лишился молодости. Что-то изменить, вернуть назад он не сможет — на это способен только Виктор. Нужно идти к нему на поклон, что тоже абсолютно невозможно.
Илью снова охватил страх — все говорило о том, что свой век ему придется доживать в этом убогом старушечьем теле. Благо, этот век наверняка не будет слишком долгим. Можно даже укоротить его, бросившись под машину...
В его нынешнем состоянии фраза «броситься под машину» звучала просто издевательски. Илья оценил комизм ситуации, но даже не улыбнулся.
Автобус въехал в город. Цепляясь высохшей рукой за поручень, он хмуро думал о том, что Мастер знал, как его наказать. Ничего хуже нельзя было и придумать.
