Усмехнувшись, Кабир тут же ушел куда-то, прихватив с собой одного из воинов, так что другой охранник остался теперь в единственном числе. Усевшись на камень, он поставил перед собою копье и что-то повелительно крикнул пленникам.
– Что он говорит? – оглянулся на Ивана Жан-Люк.
Раничев пожал плечами:
– А пес его знает… Наверное, хочет, чтоб мы поскорей принялись за работу.
– Тогда, пожалуй, и примемся, – озабоченно произнес марселец. – Что-то не очень хочется еще раз получить плетей.
– Да-а, – шагая в пещеру, согласно кивнул Иван. – Жаль только, что этот чертов Кабир не сказал, каковы нормы выработки.
Жан-Люк махнул рукой:
– Увидим.
В пещере неожиданно оказалось довольно тепло и уютно. Даже свет проникал откуда-то сверху, наверное, через специально устроенные отверстия. Сухой песчаный пол, стены… узковато, правда.
– Что ж, расширим главную залу, – усмехнувшись, поднял кирку Иван. – Интересно, этот наряд нам на все пятнадцать суток? – пошутил он. – Или есть еще и другие – на ликеро-водочный завод, например, или на мясокомбинат.
Работали на совесть – аж взмокли – время от времени проведать их заходил парнишка-стражник и одобрительно кивал головой – видно, норму Иван с Жаном-Люком все-таки делали и даже, наверное, перевыполняли. Один раз страж даже похлопал по плечу Ивана и неожиданно показал пальцем на деревянный ковчежец, висевший у Раничева на шее. Особого интереса арабы к ковчежцу не проявляли – они вообще старались не трогать чужих амулетов, оставляя пленникам крестики, правда, серебряные или золотые вполне могли и отобрать, но случалось, что даже и такие не отбирали. Иван как-то привык к этому и успокоился… И вот тут вдруг…
– Амулет! – скривив губы, громко сказал стражу Раничев. – Охрана от демонов… Страшно, у-у-у! Понимаешь? Вижу, что нет… Покрутив ковчежец в руках, молодой кабил больше не проявлял к нему никакого интереса, и Иван в который раз похвалил себя за то, что не таскал спрятанный в ковчежце перстень на пальце, хотя, конечно, соблазн такой был и неоднократно, слишком уж красив был перстенек.
Вечером за ними зашел Кабир. Поначалу постоял у пещеры, слушая, как, позвякивая цепью, поет песни Раничев, покачал головой, вошел внутрь и довольно осклабился, увидев, сколько сделано.
– Хорошо, – кивнув, похвалил он. – Дома, может быть, получите по лишней лепешке.
– Лучше бы пива, – ткнув в бок Жан-Люка, шепотом пошутил Иван. – Или вина.
– Да уж, дадут они нам вина, как же! – так же тихо отозвался марселец. – Как б еще плетей не получить ни за что.
Господь оказался милостив – плетей никто сегодня не получил. А дальше стало еще лучше – в пещеру, которую расширяли и благоустраивали Раничев с Жан-Люком, повадился ходить рыжеголовый толстяк Джафар, собственно, для его семьи эту пещеру и рыли. Джафар оказался весельчаком и любителем поговорить, притом неплохо знал арабский, уж куда лучше, нежели сам Иван. Так вот и повелось – с утра Раничев и Жан-Люк работали в одиночестве, не считая остававшегося снаружи охранника, а затем, ближе к вечеру, являлся толстяк Джафар с лепешками и – часто – с вином. Усаживался на большой камень посреди залы и начинал болтать обо всем подряд, потягивая вино, запрещенное, между прочим, Кораном. Впрочем, Иван еще и раньше заметил, что ислам принял в берберской среде – в народе амахаг, как они сами себя называли – весьма странные формы. Например, лучшим знатоком шариата в данном племени кабилов считалась Каради-Куюг, она же была и правительницей племени, и, как поведал все тот же Ранид, имела трех мужей. Вообще в племени – и не только в этом – Каради-Куюг уважали, она славилась как умная и проницательная правительница и умелый военачальник. И сам-то Джафар, будучи дальним родичем этой, несомненно, достойнейшей женщины, беспрестанно пил за ее здоровье. Даже пару раз налил Ивану с Жан-Люком и угостил черствой лепешкой. А впрочем, кормили кабилы плохо – и у самих-то частенько было нечего есть.
– Весной продадим вас, – смеялся Джафар, – Раньше б можно было, да уж слишком далеко ехать – зима, горы, ветер.
Несколько раз заходил прощелыга Кабир в сопровождении воинов. Вот и сегодня, едва выпили…Заслышав шаги, Джафар быстро прятал кувшинец с вином в специально вырубленной нише и как ни в чем не бывало прохаживался по зале, заложив за спину руки.
– Э, да что ты все смотришь, – подозрительно поглядывая на Джафара, качал головою Кабир. – Сделают все как надо и без твоего присутствия… Э! – Он вдруг остановил Раничева. – Что это у тебя на шее?
– Амулет, – пожал плечами Иван.
– Амулет? – вдруг хитро ощерился управитель. – А ну-ка, дай взглянуть…
Взяв в руки ковчежец, хитрый прощелыга неожиданно раскрыл его и, пораженный, воскликнул, увидев озарившее пещеру волшебное сияние камня:
– Вах! А я-то, несчастный, все искал, что бы подарить повелительнице…
Перстень Тамерлана исчез в складках его одежды. Раничев не успел ничего предпринять – да и что б он смог, окруженный вооруженными воинами? Ну прибил бы парочку человек киркою, а дальше?
Иван только плюнул, видя, с какими неприкрыто завистливыми взглядами окинули Кабира воины… а особенно толстяк Джафар!
Хм… В самом ли деле Кабир собирается подарить перстень правительнице? Иль оставит себе? А Джафар-то, Джафар, так и смотрит… А этот Кабир – ну и прощелыга… Что ж, ничего не попишешь, теперь следует думать, как вызволить перстень… эх, надо было понадежнее спрятать его под соломой или хотя бы здесь, в пещере. Ага, в пещере… А вездесущие мальчишки? А тот же Джафар? Отыскали бы враз.
Понурив голову, Раничев плелся вслед за Кабиром.
– Я слыхал, ты поешь песни? – неожиданно обернулся он.
Иван кивнул.
– А умеешь ли играть хоть на чем?
– Могу, я ж был музыкантом.
– Уах!!! – Кабир оживленно всплеснул руками. – Завтра у госпожи праздник – выдает замуж младшую дочь. Вот и поиграешь гостям, наших-то музыкантов они уже всех знают…
– Что ж, поиграю, – пожал плечами Раничев. – Отчего бы не поиграть?
На следующий день, ближе к вечеру, в доме Каради-Куюг уже собрались гости – сваты из родственного кабилам берберского племени шауйя, что кочевали на границе с Тунисом. Привязанные к коновязи верблюды гостей были украшены красивыми краснотканными попонами и серебряными колокольчиками. Гости – седобородый старец, трое тучных мужчин и пятеро парней, видимо, прихваченных с собой для охраны, были одеты в просторные, щедро изукрашенные бисером и вышивкой одежды, на шеях поблескивали тусклым золотом ожерелья, руки украшали браслеты.
Раничева позвали в дом уже ночью, предварительно переодев в чистую накидку – джелаббу. Войдя в просторную комнату, Иван поклонился гостям и хозяйке, приметил разложенные на ковре яства, кувшины с вином и скромненько сидевших в уголке музыкантов со множеством барабанов и барабанчиков.
