— Тогда ноги от голода протянем. Нет добровольцев? Я сам пойду.
Старшина отдал пехотинцу свой ППД, карту и повернулся к Саше.
— Вроде у тебя пистолетик был? С ним сподручней за харчами идти.
Саша вытащил из кармана пистолет и отдал его старшине. Тот крякнул, провёл ладонью по усам, повернулся и пошёл прямиком к деревне.
Группа лежала на опушке, наблюдая за старшиной.
До околицы было едва ли сто метров. Старшина прошёл их быстро и скрылся за избой.
— Сейчас бы хлебушка с молочком! — мечтательно произнёс артиллерист.
— Ага, а ещё — яишню со шкварками, — поддержал его пехотинец.
Внезапно раздался выстрел, и из-за избы, размахивая пистолетом, выбежал старшина.
— Немцы! — громко закричал он.
Окруженцы схватились за оружие, защёлкали затворами.
Следом за старшиной выбежало несколько немецких солдат. У одного из них за спиной была странная штуковина — вроде баллона с воздухом для акваланга.
Саша даже удивиться не успел, как немец поднял трубку, и из неё ударила тугая струя пламени. «Конечно же это огнемёт! Как я сразу не догадался?» — подосадовал на себя Саша.
Одежда на старшине сразу вспыхнула, он закричал от боли. Окруженцы были в шоке от расправы над старшиной.
Медлить было нельзя. Увлечённые страшным зрелищем, немецкие солдаты на несколько мгновений потеряли бдительность. Этого оказалось достаточно. Саша прижал приклад к плечу, прицелился в огнемётчика и выстрелил. На таком коротком расстоянии пуля трёхлинейки пробила тело немца навылет — вместе с баллоном на спине. Из него вырвалось пламя, брызги его попали на стоявших рядом немцев. Тем стало не до потехи над старшиной — в панике они начали руками сбивать пламя с горящей формы.
— Чего разлеглись? Огонь! — зло крикнул Саша окруженцам.
Бойцы открыли огонь по солдатам. В несколько секунд немцы были перебиты. А старшина без признаков жизни упал на стерню и уже не шевелился. От тела его, от одежды шёл едкий чёрный дым. Страшное оружие — огнемёт. После напалма хоронить практически нечего.
— Уходим быстро! — скомандовал Саша.
Все бросились в лес. Неизвестно, сколько немцев в деревне, запросто могут преследование организовать.
— Эх, Кочкин! Предупреждал же я его — неладное с деревней, не надо ходить туда, — сокрушался Саша. Он бежал первым, выдерживая направление на северо-восток.
Минут через пятнадцать окруженцы без сил повалились на землю, хватая воздух открытыми ртами.
— Поку… шали… называется, — сипло, с паузами выдавил из себя танкист.
— Что делать будем? — отдышавшись, спросил Иван. Он явно признавал в Саше старшего, потому как не раз видел его в деле.
— Давайте решать, нас немного осталось, — стараясь сохранять спокойствие, обратился Саша к окруженцам. — Идём к своим, на Смоленск, или остаёмся в тылу и партизаним. Но потом, как решим, будем выполнять.
Похоже, окруженцы признали негласно его старшинство. Трое бойцов из группы старшины высказались за переход линии фронта — к своим.
— Я — танкист, мне боевая машина нужна, чтобы гадов этих сильнее бить. А в партизанах, кроме винтовки, ничего не будет, — пояснил танкист свою позицию.
Остальные согласно кивнули. Конечно, постоянно скрываться от немцев, нести потери, голодать — кому понравится?
— Эх, ребятки, думаете — сразу в действующие части вас возьмут? — попытался образумить их Саша, а сам подумал: «Нет, ещё помаетесь в фильтрационном лагере». Правда, об этом Саша не сказал ничего — случай, когда молчание — золото.
— Открой карту, — потребовал Саша.
Была проблема такая в войсках — карту умели читать немногие. Выходцы из крестьян и рабочих, даже окончившие военные училища, в оперативных картах разбирались плохо. Это уже потом, с года сорок второго — сорок третьего выпускники училищ стали приходить более подготовленными, могли легко обращаться с рациями, свободно читали карту, водили технику.
Читать карту — это не только возможность определиться на местности, это умение читать рельеф определения высоты. Это ещё и возможность определить реперы для стрельбы из танков, миномётов и пушек, умение определить скорость течения воды в реке и глубину. Знающий человек многое может почерпнуть из топографической карты.
Когда бежали, было не до ориентиров, но по карте было понятно: справа от них — Днепр, несущий в этих местах свои воды с севера на юг, и переправляться через него надо было по-любому. Вот Саша с группой и повернул на восток.
К полудню лес поредел, впереди открылся луг, за ним блестела вода.
— Отдыхаем, днём по открытой местности не пойдём, — распорядился Саша.
Бойцы улеглись на траву. Саша чувствовал острый голод и усталость. Вроде и прошагали сегодня немного, а ноги как чугунные. «Если не подкрепиться, завтра от усталости падать будем, — думал он. — Надо искать деревню, выпрашивать провизию — больше взять негде». И просить неудобно — не привык Саша попрошайничать. Тем не менее — голод не тётка.
— Вставай, пехота! — толкнул он в бок лежащего рядом пехотинца. — Ищи деревню и без еды не возвращайся! Выпроси, укради — но добудь! И — без мародёрства! Чтобы не позорил честь и достоинство воина Красной Армии!
— Есть.
Пехотинец встал, поправил на плече автомат, оставшийся от старшины.
— В какую сторону идти?
— Иди по лесу вдоль опушки и на открытое место не выходи. Днепр — вот он, стало быть, село, деревенька или, на худой конец, хутор должны быть обязательно.
Пехотинец ушёл с явной неохотой.
И тут подал голос танкист.
— Надо было меня послать.
— Чего же ты не вызвался добровольно?
— Ты же немца к немцам послал, — не ответил на заданный вопрос танкист.
— Это как? — удивился Саша.
— А ты разве не знал? Он из поволжских немцев. В армию ещё до войны призван был, потом — окружение. А нам политрук ещё в конце июня говорил, что немцев только в трудовые армии, на работу в тылу призывать будут. И евреев на передовую посылать нельзя — только в тыловых частях использовать.
— Не знал, — обескураженно ответил Саша.
— Может, он сейчас уже сдался немцам и сюда их ведёт. А у нас патронов — кот наплакал.
На Сашу как ушат ледяной воды вылили, аж холодный пот пробил. В таком случае надо срочно дислокацию менять, перестраховываться. А с другой стороны поглядеть — пехотинец этот воевал вместе с ними, в немцев стрелял, через железнодорожное полотно прорывался. Если бы хотел к немцам перейти, то сделать это можно было проще простого. Притворился бы раненым или убитым, а когда группа дальше пошла, поднял руки и прямиком — к гитлеровцам.
