Оставшись без работы, я поначалу испугалась и чуть было не бросилась на поиски любой другой. Однако шел конец лета, а я еще не была в отпуске и решила дать себе передышку.
Пока в Саутгемптоне Моника, окруженная моими бывшими друзьями, плавала в бассейне, играла в теннис и освежалась напитками, я коротала дни все в той же норе с дышавшим на ладан кондиционером. Бетти и Джун приглашали меня пожить у них, Итан (на сей раз он предпочел Патмосу домик в горах) готов был в любой момент перебраться на диван в гостиной, а мне уступить единственную спальню. Я отказалась не из гордости, а потому, что еще не созрела. Отговорившись поездкой в Париж, я засела в своей парилке.
Осень — мой любимый сезон в Нью-Йорке, она действует на меня благотворно. В середине сентября, снова ощутив интерес к общению, я несколько раз пообедала с Бетти и Джун, а вскоре, как это нередко случается, нечто мелкое и незначительное дало моей жизни толчок.
Перебирая текущую почту, обычно состоявшую из счетов и рекламных проспектов, я наткнулась на пригласительный билет. В прошлом мне не раз приходилось бывать на этом благотворительном мероприятии — ужине в честь известных граждан города. Это престижное событие, где даже список приглашенных кажется тяжелым от их суммарной ценности, за глаза называли нелицеприятно — «Чтоб мне застрелиться!». И не зря. К концу бесконечного вечера большинством гостей одолевает такая скука, что, будь у них пистолет, они без колебаний пустили бы пулю в лоб, лишь бы не оставаться там больше ни секунды. Тем не менее никто даже не мечтает увильнуть. Пригласительный билет — это на самом деле категорический приказ, и каждый со стонами идет на Голгофу. Впрочем, во всем есть светлая сторона. Триш Бромир пристроила немало одиноких подруг, обеспечив им приглашение.
— Если хочешь выйти за мешок с деньгами, — говорила она, — никогда не ходи по благотворительным приемам, где билет стоит меньше тысячи. Как справедливо сказано, деньги к деньгам.
Здесь билет как раз и стоил тысячу долларов — по моим теперешним представлениям, целое состояние. Я ни за что не выложила бы столько, если бы не Дик Бромир. В этом году, невзирая на затянувшиеся неурядицы, он был назван одним из «прославленных граждан». К билету была приложена теплая записка от Триш.
«Дорогая Джо!
Мы с Диком будем рады, если ты будешь вместе с нами в этот радостный день. Пожалуйста, приходи! Нам тебя очень недостает.
С любовью, Триш».
Что ж, подумала я, это только справедливо. Я поддержала Бромиров однажды, теперь их черед. Как в менуэте, где партнеры время от времени меняются местами.
Записка заставила меня вспомнить о почти совершенно заброшенных обязательствах по отношению к друзьям, да и о былых развлечениях заодно.
Я позвонила Триш, которая очень обрадовалась.
— Джо! Ты совсем исчезла! Где тебя носило? Ты не представляешь, как мы соскучились!
Отвечать на вопрос «Где ты пропадала?» подробной историей своей жизни — это ошибка, вот и я умолчала о последних событиях, просто сказала, что уезжала, но теперь, вернувшись, с удовольствием принимаю приглашение.
— Вот и отлично! Дик боялся, что ты откажешься.
— Отчего же? Мне не мешает развеяться.
— Только… должна предупредить, что Моника там будет тоже.
Я непроизвольно стиснула зубы.
— Она купила места у пяти столов, — смущенно пояснила Триш. — Но тебе не о чем беспокоиться, никто не посадит вас рядом. Я упоминаю об этом, просто чтобы предупредить.
— Спасибо.
— Да, вот еще что. Сегодня из Чикаго прилетает один потрясающий миллиардер, некто Брэд Томпсон — шестьдесят три года, пять лет как разведен. Он тоже в числе приглашенных. Я упоминала о тебе, и он жаждет познакомиться. Мистер Томпсон будет твоим соседом по столу. Ну ладно, мне пора. Хочу обрадовать Дика!
Я положила трубку с давно забытым волнением не столько от перспективы обзавестись шикарным кавалером, сколько в предвкушении встречи с Моникой. Я и боялась, и стремилась оказаться с ней лицом к лицу. Ее присутствие придавало довольно пресному событию совсем другой вкус, при одной мысли о ней меня бросало в дрожь, в которой было даже что-то сладострастное. Я как будто готовилась к конфронтации с бывшим любовником, чувства к которому еще не угасли и представляют собой взрывоопасную смесь привязанности и ненависти.
Только в последующие дни у меня появилось желание поразмыслить насчет мистера Брэда Томпсона. Надо признаться, он занимал меня в первую очередь как средство к сведению счетов с Моникой. Поквитаться я могла, только снова оказавшись с ней на равных, а еще лучше, став богаче ее. Возможно, думала я, ко мне приближается рыцарь на белом коне. Но даже если это не так, на столь престижном мероприятии ничего не стоит встретить другого кандидата в мужья. Должен же и меня где-то ждать алмаз неограненный! Нет прииска богаче, чем «Уолдорф» в этот знаменательный день.
Разумеется, я не сознавала, до какой степени отравлена ненавистью к Монике. Навязчивые, неотступные, изматывающие мысли уже давно проникли в мое сознание, а теперь готовились овладеть моим сердцем. Меня, всегда равнодушную к деньгам, трясло от золотой лихорадки, как одну особу, известную следующим высказываем: «Меня меньше всего волнует, если мужчина — полный нуль. Главное, чтобы на его банковском счету было побольше нулей. Любовь проходит, а деньги остаются».
Для начала следовало вернуться в хорошую форму. В прежние времена мне было достаточно обратиться в любой из салонов, где пациенток за бешеные деньги гоняют до седьмого пота и кормят одним листовым салатом. Поскольку теперь это было мне не по карману, я записалась в местный гимнастический зал, начала бегать по утрам и села на суровую диету. Три недели прошли в полумертвом состоянии, зато потом наступил взрыв энергии. Сбросив первые пятнадцать фунтов, я позволила себе надеяться на благополучный исход. Как забытая кинозвезда, я чувствовала, что мой час еще пробьет. Накануне долгожданного события я уже была в прежнем весе и выглядела лучше, чем последние десять лет.
Одеваясь для вечера, я думала о том, какова будет общая реакция на мое появление. В конце концов, прошел целый год после стычки с Дентами и почти три — со дня смерти Люциуса. Моя история была теперь известна каждому в Нью-Йорке, не исключая молодой филиппинки из ближайшего маникюрного салона под названием «Руки вверх!». Чтобы выйти на люди, нужно было забыть об этом факте, иначе вряд ли получится держать голову достаточно высоко. Я не могла позволить себе ни уныния, ни грусти — золотая рыбка не клюет на кислую наживку. Ради мистера Рыцаря-на-Белом-Коне приходилось пестовать в себе дерзость.
На подготовку ушли часы. Не имея денег на новый вечерний туалет, я была вынуждена вспомнить о своем бывшем гардеробе, который очень украсил простенький платяной шкаф. Я утешала себя тем, что только глупенькая дебютантка выходит в свет в остромодном наряде, дама постарше тем элегантнее, чем более классический стиль предпочитает. В связи с этим я втиснулась в облегающее платье без лямок, цвета бургунди, чтобы гармонировало с рубинами в ожерелье Марии Антуанетты.
