– В том-то и штука, что по делу! По научным надобностям…
– Вот как? – кивнул Горислав. А потом с обреченным вздохом добавил: – Знаете что? Подождите-ка здесь, никуда не уходите, я попробую еще разок с проводником… порешать.
Вернувшись в купе, Горислав изложил создавшуюся ситуацию Хватко.
– Так и быть, – согласился тот, – веди своего подселенца, Швондер ты эдакий. Только узнай сначала, курящий ли? А то если из-за него тут всякий раз в тамбур выходить…
– Курящий, курящий! – подтвердил Костромиров, устремляясь обратно на перрон.
Впрочем, надо отдать их новому сожителю должное – Андрей Андреевич Уховцев, несмотря на некоторую внешнюю нервозность и легкие странности поведения, в целом оказался примерным и совершенно небеспокойным соседом. Он с удовольствием угощался коньяком и с энтузиазмом резался с Хватко в карты. Так что для Горислава через него даже послабление вышло, и он получил, наконец, беспрепятственную возможность отдаться трем своим любимейшим занятиям: курению голландского табака, созерцанию дороги и чтению.
Помимо этого, как историк, Уховцев мог бы стать для Костромирова и приятным собеседником. Но не стал. Потому как всякий раз под любыми предлогами уходил от обсуждения вопросов своей профессии. Впрочем, столкнувшись с таким нежеланием, Горислав не особенно и настаивал. Ну не хочется человеку говорить на какие-то темы, что ж тут такого? О конкретных целях своей поездки тот также не распространялся, поэтому и друзья ограничились общим сообщением, что едут во Владивосток к знакомым. Уж кому-кому, а Костромирову было хорошо ведомо, сколько среди ученого люда личностей со странностями. Правда, периодически он задавался вопросом о том, откуда ему все-таки известна фамилия Андрея Андреевича? И еще, порой его слегка озадачивал фанатический блеск глубоко запавших глаз ученого-историка. Хотя, скорее всего, это блестели его очки.
Однажды, когда Уховцев в очередной раз дулся с Хватко в «дурака», Горислав спросил их нового соседа:
– Напомните, Андрей Андреевич, вот вы давеча упоминали конференцию в МГУ, на которой мы с вами оба присутствовали, да? Там ведь основной темой дискуссий была Хоменковская «Новейшая историография»… Извините, ради бога, но я запамятовал: вы мне тогда оппонировали или напротив?
– А мы вашу даму – козырной шестеркой!.. Что? Ах, конференция! Как же, как же! Значит, вы меня абсолютно не помните?
– Надеюсь, вы не обиде, но…
– Господь с вами, Горислав Игоревич, какие обиды! – добродушно отмахнулся Уховцев. – Вадим Вадимович, будете еще подкидывать? Значит, бита… Вы-то, вы ученый с мировым, можно сказать, именем – профессор, кавалер Почетного легиона, а я – так, мелкая сошка…
– Дело вовсе не в этом! – запротестовал Костромиров.
– Да что вы, не оправдывайтесь, – снова прервал его Андрей Андреевич, – я же не обижаюсь. Принимаете? Берите, берите – карты хорошие!.. А касательно конференции, так, понятное дело, я был в вашей команде, как иначе? Все ж таки я служитель науки, а теория господина Хоменко-Лисовского к науке не имеет никакого отношения. Не так ли?
– Разумеется. Полагаю, хоменковские измышлизмы даже и лженаукой назвать невозможно… они находятся где-то между грубым шарлатанством и расстройством психики.
– Вот, вот! Психическим! Шарлатанством! Хе, хе, хе… – прямо до слез развеселился Уховцев. – Именно! И до чего верно! Очень с вами согласен, очень, очень и очень! А как вы тогда здорово, как хлестко, как… да что там – по-чапаевски! – всю эту шатию-братию пригвоздили, помните? И прямо с трибуны! Нет? А я, так, очень помню, хе-хе-хе! – Он снял очки и утер глаза. – Могу даже процитировать… сейчас, сейчас… ага! «Хоменко-Лисовский и компания – стайка глупых, но крайне вредных грызунов, что засерают вонючими выделениями мозги доверчивых россиян, выкладывая на прилавки книжных магазинов кучки своих экскрементов под видом, то “Новейшей историографии”, то иной дремучей, но злопакостной билибердистики». Ну как? Ваши слова, не так ли?
– Во всяком случае, смысл и настроение – мои, – согласился Горислав Игоревич.
– А как же! На память пока не жалуюсь. Зал, зал-то после этих ваших… афоризмов минут пять не мог угомониться – смеху-то, смеху было!
– Ну, ты, профессор, даешь! – покачал головою Вадим, тасуя карты. – «Засерают мозги»! С трибуны! Не-ет, у нас в прокуратуре народ хотя погрубее будет, однако ж до подобного… накала страстей не доходит.
Тут к ним постучали, и проводник, солидно тряхнув бакенбардами, сообщил, что впереди Тайга.
– Почему впереди? – не понял Хватко, с недоумением глядя в окно на подступившие вплотную к путям вековые сосны и кедры. – Она уже давно кругом.
– Тайга – это такой город, – усмехнулся Горислав.
Но тайга – бескрайняя, первозданная и таинственная, действительно уже приняла их в свои мохнатые объятия. И она завораживала, околдовывала. Время от времени Костромиров не выдерживал и на пару минут, во время остановки, выскакивал на одной из таежных станций – просто постоять, подышать и полюбоваться.
Тем временем поезд миновал Красноярский край, форсировал Енисей, проехал станцию Тайшет и, пронизав Иркутскую область, вынес их к величественным берегам Байкала.
Костромиров с Уховцевым отдали дань восхищения заснеженным вершинам Байкальского хребта и прочим природным красотам. Хватко же, как натура практическая, более всего впечатлился вокзалом на станции Слюдянка, целиком изваянным из местного мрамора.
Но вот, оставив позади Читу и вечную мерзлоту, длиннющий, двух с половиной километровый мост через Амур, состав достиг, наконец, Дальнереченска. Пришло время расставаться с их новым знакомцем Уховцевым.
Андрей Андреевич еще за полчаса до высадки буквально рассыпался в благодарностях, а потом долго махал друзьям с вокзального перрона.
Однако стоило ему исчезнуть за пределы их видимости, как гримаса звериной, почти безумной ненависти исказила доселе столь интеллигентное, даже добродушное лицо Уховцева. Он молча погрозил вослед убегающему составу кулаком и, закинув рюкзак на плечи, нервной, дерганой походкой поспешил прочь.
Глава 2
ОРОЧСКАЯ ЛЕГЕНДА
А уже совсем скоро поезд, пронесшись сквозь семь часовых поясов и преодолев девять тысяч триста километров пути, доставил друзей к перрону владивостокского вокзала. Позади остались десятки больших и малых городов, насыпи и косогоры, мосты и туннели, вечная мерзлота и непроходимые сибирские леса, великие русские реки и священный Байкал.
Поскольку время было позднее, они сразу отправились в гостиницу «Гавань», где и заночевали. Все дальнейшие проблемы решили отложить до утра. А главная проблема заключалась в том, как добраться до некоего зимовья «Дозорное». Именно там Горислава должен был ждать Пасюк с группой остальных спелеологов. Честно говоря, Костромиров смутно представлял себе их дальнейший маршрут, так как о месторасположении зимовья имел весьма приблизительные сведения. Он знал только, что Дозорное находится где-то в верховьях реки Бикин, точнее, в среднем течении одного из ее притоков – горной речки Заглоты. Костромиров хорошо понимал, что путь им предстоит совсем даже не простой. Верховья Бикина до сих пор оставались едва ли не самым дремучим углом Приморья. И если еще годах в тридцатых прошлого века там можно было встретить удэгейцев, а то и поселения староверов, то теперь в этих глухих, таежных местах практически не ступала нога человека. Горислав знал также, что длина самого Бикина – что-то около шестисот километров, при этом все эти сотни верст – нехоженая тайга, болота да горы. Каким образом туда попал сам Пасюк, было для Костромирова подлинной загадкой. Дорог в ту сторону никаких – ни железных, ни шоссейных, ни даже грунтовых – не вело, а чтобы его приятель, коренной житель мегаполиса, пешим дралом пробирался через тайгу, по болотам да буреломам, – Гориславу мыслилось с трудом.
