кто заставил тебя иначе взглянуть на брак?
— Нет! — Одновременно говорим мы с отцом. Мы оба понимаем, что у нас есть зрители.
— Лука просто друг, — как можно вежливее отвечаю я, пытаясь выскользнуть из его хватки. Безуспешно.
— Ах, друг? Ну что ж, тогда надеюсь, у тебя таких друзей немного, дорогая. — Лука и Сара смеются, и я чувствую, как внутри все начинает закипать с каждым его словом. — Вы не против, если я ее ненадолго украду?
Он, разумеется, не ждет ответа и увлекает меня прочь, оставляя отца кипеть от злости. Особенно после того, как Лука так недвусмысленно намекнул на брак, который пока лишь в отдаленных планах. Но поскольку я чувствую, что медленно схожу с ума, у меня нет другого выбора, кроме как действовать.
Любопытные взгляды следят за нами, пока Лука выводит меня на балкон. К счастью, там только один человек с сигарой, но стоит Луке встретиться с ним взглядом, как тот поспешно ретируется обратно. Мы оказываемся в тени кирпичной стены, подальше от стеклянной двери, и я резко его отталкиваю.
— Я сказала, что не хочу тебя видеть сегодня, — шиплю я.
— Ты отказалась быть моей спутницей. Но ничего не сказала насчет того, что я не могу подойти.
Он все портит!
— Ты все еще злишься из-за сегодняшнего утра, милая?
— Перестань называть меня так! Мы ничего не значим друг для друга!
— Наоборот, я держу твою жизнь в своих руках. Или мне уступить это право твоему отцу, который готов отдать тебя замуж, как будто ты товар на ярмарке?
Я сужаю глаза.
— Если знал про брачную сделку, зачем так давишь? У нас с отцом была договоренность, а твои выходки только ускорят процесс.
— Не слышала, что можно надавить так, что человек сам выложит все карты, дорогая?
Я замолкаю, потому что это именно то, что я сейчас чувствую.
— Думаешь, я мог бы просто стоять в стороне, когда слышу его ядовитые комментарии? — Его рука крепко берет меня за запястье, поднимая мою перевязанную руку. — Кто это сделал?
Я ошарашенно смотрю на него.
— Что? Никто. Я сама порезалась, когда убирала осколки того фарфорового ягуара, в который ты запихнул жучок. Потом нашла еще и камеры в своей квартире.
На его лице появляется наглая, самодовольная усмешка, и я из последних сил удерживаю себя от того, чтобы не ударить его.
— Долго же ты их искала, Ара. Как твоя рука?
На этот раз я не сдерживаюсь и замахиваюсь, но он легко перехватывает запястье, с той же самой извращенной усмешкой. Он явно хочет свести меня с ума, проверить мои границы, как будто я зверь в клетке. Я дергаю руку, но он слишком силен, слишком давит своим присутствием.
— Отвали, Лука.
Его дьявольская улыбка становится только шире, он смотрит прямо на мои губы.
— Не знаю, что в тебе такого, Арабелла Бароне, но ты поглощаешь все мои мысли, а когда ты говоришь со мной так… — Его палец нежно проводит по моим губам, и я стараюсь не показать, как замираю от прикосновения. — Эта игра в кошки-мышки начинает утомлять.
Я ошарашена его признанием.
Нет, это игра. Всегда была игрой.
— Я не просила твоего внимания. И не хочу его.
— А твоя доска визуализаций в комнате говорит об обратном.
— Это была не доска визуализаций, идио… — Я резко замолкаю, когда он начинает смеяться. Понятно, что он меня специально подначивает. — А как насчет тебя, мистер Навязчивость? Ты даже спать мне спокойно не даешь, врываясь ко мне в комнату. Тебе не кажется, что я могу устать от такого поведения?
— Разве не этого хотят женщины? Как они называют таких мужчин… «булочка с корицей»?
— Даже не буду спрашивать, откуда ты знаешь такие термины. Сталкерство, вторжение в дом, угрозы и попытка забрать у меня свободу — это не «булочка с корицей». Это диагноз. Да я бы предпочла тебе гребаного серийного убийцу, потому что он хоть не ебал бы мне мозг так, как ты.
— Приму за комплимент.
— Не смей.
Его рука скользит по моей щеке, и тело предательски откликается, будто он — воздух, вернувший его к жизни. Я отступаю, осознавая, что мы снова зашли в наш ядовитый цикл.
— Лука, это невозможно и безумно. Ты мой враг, понимаешь? Мы не союзники. Даже не друзья.
Слишком близко. Он уже проник под мою кожу, и дышать рядом с ним все равно что вдыхать яд.
— Одно я знаю точно: ты моя. Все остальное не имеет значения.
— Нет, Лука. Я — твоя одержимость. Если ты такой умный, каким себя считаешь, начни рассматривать меня как все, что угодно, только не свою. Ты не знаешь, что такое партнерство или отношения. И мне нечего тебе предложить. Найди послушную жену где-нибудь в другом месте.
Я пытаюсь уйти, но он крепко держит меня за запястье.
— Мне не нужна другая.
Его ледяной тон застает нас обоих врасплох. Мы смотрим друг на друга, мысли превращаются в хаос, горячий и запутанный. Я не понимаю, что происходит. Кто я и зачем я здесь, и потому отчаянно хватаюсь за единственную цель, которая помогает делать следующий шаг. Думаю о матери и о мести. Потому что этому чувству, что рвется наружу, нельзя доверять. Оно топит меня.
Не может быть и не будет никаких «мы» с Лукой Армани.
— Наши пути не должны были пересекаться. Мы должны быть на расстоянии. Давай так и поступим. Надолго.
А на самом деле — навсегда. Но я знаю, Лука не согласится. Поэтому мне придется придумать сокрушительный отвлекающий маневр. На новые планы времени уже не осталось.
Дверь открывается, кто-то выходит на балкон, и мне удается наконец освободить руку. Веселая парочка тут же замирает, заметив нас.
— Прощай, Лука, — говорю я, открывая дверь, чтобы уйти.
— Кстати, в твоей квартире семь камер, а не шесть, — бросает он мне вслед.
И тут меня охватывает взрыв гнева, потому что я понимаю, что он надо мной издевается.
Снова.
45
Говорят, любовь заставляет творить безумства. Не то чтобы я была влюблена в Луку. Я отказываюсь даже думать в эту сторону. Я любила свою мать. Знала, что, выбрав путь мести, дороги назад уже не будет. Если придется разрушить еще одну семью на этом пути, я с удовольствием использую Луку в качестве ключевой фигуры.
Сердце колотится, кажется, что оно вырвется из груди. Я и правда сошла с ума, но передо мной четкий, как никогда, план. Я следила за клубом уже столько
