сосредоточенным, хмурым взглядом.
— Почему ты здесь? — произнесла, не ожидая услышать правду. — Будешь снова уговаривать меня согласиться на предложение Мейза?
— Еще не поздно согласиться… — невозмутимо ответила она, подойдя чуть ближе. — Твое отчисление не изменит факта родства с императором. Ты еще можешь стать женой верховного мага и обеспечить своему ребенку беззаботную жизнь.
— Я уже дала ответ, — твердо произнесла, собираясь уйти.
Мне не хотелось вновь препираться с ней и слушать ее нелепые убеждения. Все это было бессмысленно.
— Ты должна согласиться, Элана! — вдруг громко сказала мать, и я остановилась на месте, ощутив, как сердце пропускает удар. — У тебя просто нет выбора.
— О чем ты? — настороженно прошептала, ощущая, как волнение усиливается, перерастая в нервную дрожь.
Адалинда молчала, неотрывно глядя мне в глаза.
— Что ты имеешь в виду?!
— То… — тихо проговорила она, едва заметно встав вполоборота. — Что тебе не построить свое будущее с Лоренсом Блэквудом.
— Это не тебе решать…
Внезапно что-то острое пронзило грудь, и я упала на колени под удивленным взглядом матери.
Я учащенно дышала, пытаясь справиться с нахлынувшим страхом и болезненным жжением, что растекалось по венам, сковывая мышцы.
Что это?
Невольно покачнувшись, я убрала ладонь от своей груди, но не увидела на ней раны и следов крови, как вдруг поняла…
Эти ощущения и эмоции не мои.
— Лоренс! — воскликнула я и тут же бросилась к нему.
Но стоило мне сделать всего пару шагов, как искры огненной маны остановили меня.
Мать стояла передо мной, преграждая путь, а огненные плети в ее руках сковывали мое тело со всех сторон, обжигая кожу при малейшем движении.
— Тебе туда нельзя, — строго произнесла она, пока я пыталась выбраться, не в силах совладать с огнем.
Мана не слушалась меня, она циркулировала внутри моего тела, но не подчинялась воле.
Что происходит? Почему я не могу развеять заклинание?!
— Отпусти…
— Это тебя не касается, Элана! — сердито воскликнула мать, сделав шаг и натянув путы в руках.
— Вы оба… — изумленно проговорила, вдруг все осознав. — Вы сговорились с Эмануэлем!
Я дернула плечами, и пламя обожгло спину сквозь одежду, наверняка оставив ожог. Болезненный стон вырвался из моего горла, и я повалилась на каменный пол.
— Не сопротивляйся. Я не хочу причинять тебе боль!
— Но ты уже причиняешь… — хрипло прошептала, пытаясь выровнять дыхание.
Я чувствовала эмоции Лоренса, что утекали от меня подобно воде сквозь пальцы: его боль, страх, сожаление, отчаянье. Он был ранен или того хуже…
Мне нужно к нему!
— Нет, — твердо ответила мать, и путы пламени коснулись моей шеи и груди, заставляя зашипеть от боли. — Пусть эти чертовы Блэквуды поубивают друг друга. Ты останешься здесь, пока они не закончат, а после выйдешь замуж за Мейза.
— Ты не можешь так поступить со мной… — простонала, ощущая, как слезы наворачиваются на глаза.
Время было на исходе…
Я знала, чувствовала это. И потому не могла сдаться.
— Отпусти… — повторяла словно мантру, продолжая сопротивляться. — Отпусти!
Я кричала, извивалась на каменном полу, отчаянно пыталась вырваться из пут, пока они обжигали мое тело, причиняя боль.
Мать смотрела на меня со стороны, и впервые на глазах Адалинды Фрэйз я увидела слезы, она оказалась не равнодушна к страданиям своей дочери.
— Отпусти меня… — вновь сипло прошептала я, чувствуя безмерное отчаяние, что опустошало меня изнутри.
— Элана… — судорожно произнесла мать, глядя на меня растерянным взглядом.
— Я люблю его, мам… — прошептала на выдохе, глядя сквозь слезы в ее лицо. — Если он умрет, умру и я… Я чувствую это.
Кровь текла по моей обожжённой коже, прилипая к рубашке. Я не знала, как мне растопить жесткое сердце этой женщины.
Внезапно путы развеялись, и я глубоко вдохнула, прогибаясь в спине.
— Я… не думала… — запинаясь, шептала она. — Не знала, что вы настолько связаны…
— Ты бы все равно не поняла, — хрипло ответила я и осторожно поднялась, пытаясь удержаться на ногах. — Ты не знаешь, каково это любить. Мне жаль тебя.
И с этими словами направилась вперед, не обращая внимания на боль от ожогов. Все, чего я хотела сейчас, это добраться до чертового кабинета ректора.
Я шла так быстро, как только могла, опираясь рукой о стену. И когда оказалась у заветной двери, порывисто распахнула ее и не смогла сдержать крик.
— Лоренс!
Окровавленное стекло, парящее у его лица, со звоном отлетело в сторону, и Габриэль вспышкой маны оттолкнул Эмануэля к стенке.
Мой Блэквуд бессильно повалился на спину, и с его губ сорвалось одно единственное слово, адресованное мне:
— Прости.
45.
Я бросилась к Лоренсу, на его красивом лице были глубокие порезы, и алая кровь медленно стекала по подбородку на белый ворот рубашки.
Он не двигался.
— Лоренс? — испуганно прошептала, касаясь дрожащими пальцами его бледного лица. — Лоренс?!
Но он не отвечал.
Мне было невыносимо видеть его таким…
Мысль о том, что он может умереть, и я потеряю его навсегда, разрывала меня на части. Становилось трудно дышать. Я не знала, что делать.
— Нет… — прошептала, положив ладонь на его грудь, где виднелась рана от чего-то острого. — Нет, пожалуйста…
Я пыталась его исцелить, пыталась перенаправить поток маны, как это делали мед-маги, но как бы ни старалась, моя сила не подчинялась мне, словно была чужой.
Жизнь покидала его тело, а моя душа умирала вместе с ним.
— Габриэль… — простонала в отчаянии, глядя на свои окровавленные руки, что судорожно прижимали к груди Лоренса. — Помоги… Прошу!
Я готова была молить, кричать, делать что угодно, лишь бы спасти его.
— Он отравлен ядом Манурола… — ответил Мейз, вынося смертельный приговор. — От него нет противоядия. Мне жаль.
Я пошатнулась, словно от удара, и мое сердце, кажется, перестало биться в груди, а в ушах послышался звон.
Нет…
Этого не может быть.
— Пожалуйста… — обреченно прошептала, глядя на Мейза сквозь пелену слез. — Ты сможешь…
— Прости, — мрачно ответил он, чуть склонив голову, красно-голубые всполохи его маны прижимали Эмануэля спиной к стене, не позволяя ему двигаться.
— Мне вот интересно… — раздался вдруг скрипучий голос, словно издалека, и я увидела, как Блэквуд-старший из последних сил поворачивает голову в мою сторону. — Как долго ты продержишься? Через сколько дней наложишь на себя руки из-за вашей связи?
Я смотрела в лицо Эмануэля, на его губах сияла самодовольная ухмылка, и он злорадно наблюдал за мной у бесчувственного тела своего сына.
Монстр…
— Ты отравил его… — прошептала я, не в силах подняться на ноги, которые будто онемели.
Жгучее отчаяние усиливало боль и ярость. Ненависть внутри разгоралась, подобно потухшему пламени. Я так ненавидела этого
