мы теперь птицы важные, посланники самого короля, но об осторожности забывать не следует.
— Я соскучился по хорошей драке, — сказал Дунгар, ёрзая в седле. — А ты нас мимо самого интересного провести хочешь?
— Дядя Дунгар, — Укоризненно проговорила Рия. — Для нас действительно будет лучше лишний раз не попадаться на глаза. Кто знает, кого Рейнар может отправить за нами. Вдруг это будет какой-нибудь эльф охотник за головами? Мы погибнем прежде, чем увидим его.
— Ну-ну! Я ведь тоже не пальцем деланный! — подмигнул гном. — Тем более, что настоящих эльфов нынче, кроме как в лесах, не сыскать. Разве только халантирских, но им до нас и дела нет. У нас, видите ли, навоз на дорогах недостаточно изысканно пахнет и мухи летают не столь изящно, как в их благословенном краю.
— Много знаете об эльфах? — с интересом спросил Игнат. Он сидел позади Таринора и никак не мог занять достаточно удобное положение.
— Ну, много не много, а знаю. Как-никак, старый Дунгар Велендгрим пятнадцатый десяток на свете живёт, — гном улыбнулся в усы. — Те, что в Халантире, про них и говорить нечего. Представь любого самого надменного и чванливого лорда, который с тобой одним воздухом дышать не станет, если у тебя нет хотя бы рыцарского титула. А теперь представь такого же, только в десять раз хуже. Вот это и будет примерно половина от эльфийского вельможи из Халантира. Вы, люди, для них что говорящие крысы, а мы, гномы, грязь под ногтями.
— До чего мерзкое сравнение, — поморщился Драм. — А я ещё считал этельдиар надменными.
— Ну, может я и слегка преувеличил, но суть ясна. Будь их воля, они б людей извели под корень, это уж точно. Вот только плодовитость подкачала, потому их и мало. Считают себя наследниками древних эльфов, когда лес простирался от Золотого берега до самой Бурой степи. А по мне так они не наследники, а ошмётки. Прошлое, конечно, забывать нельзя, но будешь за него цепляться, и оно не пустит тебя в будущее, — говоря это, гном бросил хитрый взгляд на наёмника. — Но пусть они и гордецы, но совсем не дураки. Хитрости им не занимать. Сталкивают людские страны лбами и смотрят, что получится. Низко, конечно, как по мне, и подло, но так уж устроена политика. И, как показала история, это работает.
— А что же лесные эльфы? — спросил Игнат.
— Лесные… — проворчал гном. — Эти совсем другие, конечно. Для них люди и гномы — это что-то вроде волков для фермера. Да только вместо овец у них деревья, да лесное зверьё. Уловил суть, парень?
— Значит, они так и сидят у себя безвылазно?
— Ну, не так, чтобы совсем безвылазно. Свели меня как-то боги с одним таким в давнюю пору наёмничества. Компания у нас тогда собралась, конечно, разношёрстная. Отщепенец на отщепенце и негодяем погоняет. Тогда в Энгате время было непростое, смутное. Лорды меж собой воевали, наёмники были в чести, да и платили прилично. В общем, на хлеб с маслом заработать было можно, а если ещё и руки из правильного места, то можно на этот хлеб ещё смело добрый кусок ветчины положить. Я именно таким и был, рукастым, мастеровитым. Не хочу хвастаться, но весь отряд моей заточке мечей нарадоваться не мог, а уж как я доспехи чинил! Но был среди нас один, которому мои доспехи и даром не сдались. Эльф, как раз из лесных.
— Это как его угораздило? — усмехнулся Таринор.
— Хочешь верь, хочешь нет. Топали мы как-то из столицы, путь в Атерун держали, ну и устроили привал в прилеске близ Северной пущи. И тут он выходит на опушку и в отряд просится. Мол, следил за нами несколько дней, вот и решил присоединиться. И говорит, знаешь, на ломаном-ломаном энгатском, вроде «моя твоя хотеть вместе воевать». Чего ему в лесах не сиделось, спросите? Вот тут и начинается самое интересное. Нам он как сумел объяснил, что нарушил чего-то, то ли обет, то ли закон лесной какой-то. И теперь, значится, ему позарез нужно вину искупить, а сделать это надлежит только через славные битвы. Я так и не понял, то ли ему славной смертью помереть надо было, то ли сколько-то врагов нарубить…
В этот момент наёмник заприметил вдалеке таверну, а на нос ему капнула одна из первых редких дождевых капель. За ней последовала ещё одна, и вот уже противная мелкая морось грозила промочить его до нитки.
— Предлагаю продолжить в тепле и под крышей, — указал он вперёд. — Дело к дождю, потом и вечер не за горами, а там и заночевать можно. Благо, теперь деньги позволяют.
Спорить никто не посмел. Кони перешли в галоп и быстро домчали путников до таверны. Вверив скакунов в руки конюха, компания отправилась вовнутрь, где Дунгар поспешил занять самый широкий стол. Усевшись поудобнее, гном потянулся и продолжил рассказ.
— Короче говоря, как начался бой, у нас глаза на лоб полезли. Этот остроухий сбрасывает с себя всю одёжку, даже портки, и остаётся в чём мать родила. Хватает меч и несётся в самую мясорубку. Те разбойники, псы шелудивые, рты поразевали, опешили, мы их и порезали без труда. А как всё закончилось, тот эльф принялся у трупов уши отрезать. Причём не у всех, а только у тех, кого сам зарубил. Это, говорит, у них вроде как обычай такой. Он потом как уши резать закончил, аккуратно их на верёвочку нанизал, а потом её как ожерелье носил и вообще никогда не снимал. Даже когда в бою всё с себя скидывал, украшения своего не бросал. И даже когда ушей стало так много, что и верёвки не видать, а вонища от них по всему лагерю была такая, что наш командир велел ему спать поодаль, даже тогда он её не снимал. Такой вот был лесной эльф. Странный, конечно. У общего костра не сидел, всегда в сторонке что-то жевал, бормотал чего-то. Но рубился за троих, этого не отнять. И говорил ещё, будто его боги хранят или духи леса, не помню уже, потому он и невредимый выходит всегда. Но я-то знал, что это противников от его голой задницы оторопь брала, хе-хе. Но, стоит отдать ему должное, боец был ценный. Звали его как-то мудрёно и длинно, так что мы называли его просто — Чудилой.
— И что же с ним стало? — спросил Таринор, выискивая взглядом трактирщика.
— А что с ним могло стать? Стрелу арбалетную получил. И не одну: в пузо, грудь и горло. Уж не знаю, какая из них его убила, но нашли мы его уже мёртвым. Похоронили, конечно, как он и завещал: прикопали под деревом, а рядом уши его драгоценные положили. Эх… Видать, тот арбалетчик Скайнов про лесных богов слыхом не слыхивал, вот и продырявил бедолагу, наплевав на их защиту.
В этот момент к столу подлетела румяная пышная трактирщица. Дунгар смерил её восхищённым взглядом и пригладил усы.
— Чего пожевать изволите, добрые господа? — добродушно спросила она.
— Для начала, красавица, принеси нам похлёбки из раков, — облизнулся гном. — Слыхал я, в этих краях её готовят преотличнейше. А ещё, думаю, никто не откажется от бараньих рёбрышек. Остальное пусть сами выбирают, а то на вкус и цвет, как говорится…
— Я б от кружки молока не отказался, — задумчиво проговорил Таринор. — Или даже просто воды с мёдом.
— Пить бросаешь? — усмехнулся Игнат.
— Вроде того. И тебе бы не мешало, драконоборец похмельный. Драм, что насчёт тебя?
— Соглашусь на стакан воды, — равнодушно ответил эльф.
— Неужто не голодный совсем? — спросил наёмник. — Смотри, путь не то, чтобы дальний, но всё же ехать придётся порядочно. Ты ведь не отказываешься от похлёбки и рёбрышек?
— Не отказываюсь, — интонация эльфа явно не говорила об аппетите.
— Что-то на тебе совсем лица нет. Случилось чего? — поинтересовался Таринор, подкладывая под себя плащ.
— Нести всё сразу? — бесцеремонно спросила трактирщица.
— А и неси, душа моя! — махнул рукой гном. — Я вот голоден как волк, мои спутники, думаю, тоже. Да, и к рёбрышкам будь добра каши перловой.
Широко улыбнувшись гному, трактирщица удалилась, а наёмник вновь обратился к эльфу.
— Давай рассказывай, что тебя гложет?
— Я думаю о снах, — отвечал тот. — В последние дни снится один и тот же сон, снова и снова. В нём я сначала долго падаю в огромную паутину, вот-вот упаду и увязну, но потом меня что-то подхватывает и возносит высоко-высоко к облакам. И луна кажется такой огромной… Не знаю, что это значит, но, когда просыпаюсь, всё это кажется чем-то важным, необходимым.
— Ишь ты, — присвистнул гном. — эдак можно
