это продемонстрировать.
Политик вздохнул и откинулся в кресле.
— Сложно будет. Про Зюгу — все ведь на него думают…
— Значит, надо найти бизнес-интересы. Мои ребята помогут, — предложил я. — Несколько недель — и всё будет не так однозначно.
— Откуда ты знаешь, что он вообще на это пойдёт? — спросил он.
— Он ведь уже однажды это сделал, — напомнил я.
— Да. В другой реальности. Когда, как ему казалось, сам выбрал себе преемника. Для него это было не так опасно. Ну, то есть, он так думал.
— Сейчас для него ситуация куда более опасная, — возразил я. — Предложите выход. Он пойдёт на это. Чувствую.
— Но наверняка ты этого не знаешь.
— Не знаю, — согласился я. — Мир уже стал другим… будет лучше, если он сделает это под новый год.
— Ещё больше месяца. Большой срок, учитывая обстоятельства… но ты прав. Символ нужен. Уходящий век, миллениум, все дела.
Политик снова помолчал, глядя сквозь серое окно на перрон в предрассветных сумерках.
— Скажи, ты сам-то куда собрался? Есть незакрытые обязательства перед этими?.. коммунистами, — он улыбнулся.
— Что-то вроде, — уклончиво ответил я.
— Значит, так оно и правильно… обязательства надо выполнять. Только знаешь что. У меня странное ощущение насчёт тебя.
— Да? И какое? — заинтересовался я.
— Что я тебя больше не увижу.
Я замер. Да, такой расклад был вполне возможен — и я шёл на него сознательно. Я стал важной точкой приложения усилий, помог запустить процессы, развернувшие историю в другом направлении. Но теперь кроме меня хватало людей, которые поддержат это движение, и не отступят, что бы со мной ни произошло. Талантливые артисты и певцы. Писатели. Социальные психологи. Политики и бизнесмены — все они избавились от влияния рока, в существовании которого их убедили искусственно созданные обстоятельства.
В глубине души я понимал, что становился не только бесполезным, но даже опасным для наступающего нового мира. Я слишком много знал. И, видимо, приблизился к пониманию чего-то большего, которое может непоправимо изменить меня самого.
В конце концов, игра чужими судьбами этому способствует.
— Всякое возможно… — уклончиво ответил я.
— С родными повидался?
— Нет, — я мотнул головой. — Нельзя. Понимаете же почему?
Прежде, чем ответить, политик выдержал паузу.
— Понимаю.
Он поднялся с кресла и я, немного поколебавшись, последовал его примеру.
— Удачи тебе, — он протянул руку. — Что бы ты там не встретил.
— Спасибо, — ответил я, пожимая его твёрдую сухую ладонь.
Я уже собрался уходить, но в последний момент обернулся и добавил:
— Передайте Мирославе и отцу… — начал было я, но запнулся.
— Что? — переспросил политик.
— На случай, если я не вернусь… не знаю, передайте что-нибудь хорошее, ладно?
— Я передам, что ты их любил.
— Да, — кивнул я. После чего улыбнулся и пошёл к выходу из зала.
Самолёт приземлялся в старом аэропорту Кайтак и, должен сказать, это было волнительное зрелище. Борт летел буквально над самыми крышами домов, вдоль крутого склона, заходя на короткую полосу в заливе. Пару раз я даже поймал себя на том, что нервно сжимаю ручки кресла.
— Впечатляет, да? — улыбнулся Саша, заметив мою реакцию.
— Да уж… — выдохнул я.
— В прошлом году должны были перевести все рейсы в новый аэропорт, — продолжал Саша. — Он построен на искусственном острове, к востоку отсюда, за городом. Но проект решили модифицировать в последний момент и добавить площадей.
— Наверно, там безопаснее будет…
— Считается, что да, — Саша кивнул.
Никакого паспортного контроля по прилёту не было. Сразу после того, как самолёт остановился на стоянке мы пересели в наглухо затонированные внедорожники и помчались куда-то по запутанным гонконгским улицам.
— Если хочешь, мы можем отложить встречу на завтра, — предложил Саша. — Всё-таки путь был не близкий.
— Не стоит, — возразил я. — По дороге я отлично выспался.
— Завидую тебе! Я вот в самолётах толком спать не могу.
— Сочувствую…
Где-то через час, пропетляв по горному серпантину, мы приехали на берег небольшой изолированной бухточки. Слева, у кромки леса, находился двухэтажный домик, построенный в классическом китайском стиле. Перед ним — небольшой деревянный пирс с пришвартованной парусной яхтой.
— Тут… мило, — заметил я.
— Спасибо, — кивнул Саша. — Дедушкино место.
Машины остановились возле домика. Мы с Сашей вышли, и внедорожники тут же умчались обратно. Неожиданно быстро стало очень тихо.
— Ну что… если ты готов — пошли, — сказал Саша.
— Нас уже ждут? — уточнил я на всякий случай.
— Скорее всего, — утвердительно кивнул он.
Мы вошли в домик. Внутри пахло сандалом и чаем. Сквозь распахнутые окна свободно проникал насыщенный морской солью ветерок. Прямые лучики света играли с пылинками. Откуда-то изнутри доносились тихие голоса.
— Сюда, — Саша указал на дверь одной из комнат, после чего открыл её.
Внутри был большой стол, выполненный из цельного куска дерева. Возле него стояло несколько стульев. На стенах — несколько каллиграфических работ. А между ними — старинный китайский меч на деревянной подставке. Символ? Скрытая угроза? Возможно, и то и то.
Сашин дедушка сидел ближе к левому краю. Напротив него — незнакомый мне сухой старик. Его кожа была похожа на выцветший от времени пергамент, но глубоко посаженные карие глаза оставались ясными и пронзительными.
— Здравствуйте, — произнёс я на китайском.
Сашин дедушка посмотрел сначала на меня, потом на своего внука.
— Спасибо, Саша, ты можешь идти, — сказал он на английском, очевидно, обращаясь к моему спутнику. Потом добавил на китайском, уже для меня: — проходи, садись.
Я подошёл и опустился на предложенный стул. Некоторое время дедушка молчал. Незнакомый старик смотрел прямо перед собой, не двигаясь.
— Итак, мы готовы начать, — наконец, сказал Сашин дедушка на китайском.
— Он? — старик ответил на том же языке и недоверчиво зыркнул на меня.
— Он, — подтвердил китаец.
— Мы просили серьёзного разговора, — недовольно буркнул старик.
— Вы его получили.
Я видел, как старик сжимает и разжимает кулаки. Потом он ещё раз посмотрел на меня. Заглянул в глаза. И тут его настроение вдруг переменилось. То ли взял себя в руки, то ли решил отказаться от игры.
— Я понял, — сказал он. — Жаль твоего отца.
Я
