девушка, пусть и с такими же пронзительно-голубыми глазами и таким же голосом, что и у Веры. Она настолько гармонично смотрелась в образе венецианской дамы, что Илья невольно подумал, что было бы забавно провести свадьбу в похожем стиле. Но не в плане финала, где молодой муж душит в порыве ревности свою якобы неверную жену, а в плане создания атмосферы и костюмов. Илья был уверен, что Вера будет выглядеть бесподобно в белом платье с небольшими историческими элементами. А потом он немного смутился: почему вообще так скоро подумал о свадьбе, хотя они встречаются меньше месяца?
Согласно сценарию, Эмилия должна была оставаться на вторых ролях, но, появившись рядом с Дездемоной, тут же затмила ее. Илья не мог оторвать взгляда от своей девушки, которая смеялась, плакала, острила и порхала по сцене. Он понимал, что многое упускает из виду, что весь сюжет проходит мимо него, но ведь пришел сюда ради Веры, а значит, будет смотреть только на нее и восхищаться только ее игрой. Даже если бы она была самым слабым звеном труппы и чувствовала себя неловко и неуютно на сцене (чего на самом деле не было), то все равно осталась бы в глазах Громова лучшей из актрис, которых он когда-либо видел. Правда, Вера сильно лукавила, слов у нее было гораздо больше, чем у червяка или у дерева; чего стоил один ее монолог про измены, от которого у Ильи пошли по коже мурашки.
Когда он нас меняет на других,Что движет им? Погоня за запретным?По-видимому. Жажда перемен?Да, это тоже. Или слабоволье?
Илья мысленно возмутился – был не согласен с Шекспиром. Во все моменты измен им двигали только алкоголь и глупость. Вместе или раздельно.
Вера все чаще начала появляться на сцене, и Громов даже смог уловить отдельные ниточки сюжета. Обстановка накалялась, в воздухе повисло напряжение из-за ожидания неизбежного. Кульминация – единственный момент из пьесы, который знал Илья. Равно как и разговор с черепом в «Гамлете». Вот и снова на сцене его Вера.
А ты безумен и горяч, как пламя.Она была до святости верна.
Громов не мог похвастаться любовью к литературе и театру, но чувствовал, что должен стать заядлым театралом, чтобы соответствовать своей девушке. Оставив Илью с вопросом, укутали ли Дездемону, как в саван, в ту праздничную простынь, актеры начали выходить на поклон. Илья поднялся со своего места и, стараясь держаться в тени, двинулся к сцене, по-прежнему не в силах оторвать взгляд от своей девушки. Голубые глаза сверкнули. Она его заметила и улыбнулась еще шире, хотя мимические мышцы уже начинали у нее подрагивать. Пока Илья поднимался к ней на сцену, его ладони вспотели. Неважно, сколько времени пройдет, рядом с ней он всегда будет чувствовать себя как подросток, вступивший в свои первые неловкие отношения.
– Цветы для укравшей мое сердце.
– Илюш, где костыли? Тоже украли? – шепнула та ему на ухо, по-прежнему широко улыбаясь, чтобы никто не мог подумать, что она в паре шагов не только от края сцены, но и от попытки убить Громова.
– Дома.
– Как окажусь там же, прибью. – Незаметно для всех Вера укусила Илью за мочку, вложив в этот небольшой жест всю силу желания покалечить его.
Он подыграл ей и сделал вид, что такая угроза сильно его испугала.
Вместе с Макаром и Соней Илья вышел из театра. Громов сказал, что они могут ехать без него, домой он вернется не скоро и, подмигнув лучшему другу, посоветовал потратить остаток вечера и часть ночи не на формулы, распечатанные файлы с вопросами к экзаменам и конспекты, а на что-то более интересное.
– Я напишу, как буду выезжать домой, чтобы вы успели сделать вид, что готовились все это время к сессии.
– Громов, ты отвратителен! – Макар открыл дверь подъехавшего такси смущенной и густо покрасневшей Сонечке, так и не привыкшей за все время знакомства к шуткам Ильи.
– Стараюсь!
В ожидании Веры Илья начал ходить вперед-назад перед театром. До этого он уже неоднократно забивал на наставления врачей, но только в пределах квартиры, хотя ощущения сейчас от тех, что были в предыдущие, домашние разы, ничем не отличались. Нога совсем не болела и отлично справлялась со своей задачей удержания веса тела и перемещения этого же тела в пространстве. Скорее всего, врачи и Вера просто драматизировали. Или хотели, чтобы Илья в полной мере осознал, как же тяжело жить с больной ногой, и точно решил больше никогда не нарушать правила дорожного движения и не садиться за руль в нетрезвом виде. Наконец-то из-за угла показалась вышедшая через вход для персонала и актеров театра Вера. Она бережно прижимала к груди букет, но уже не скрывала своего недовольства выходкой Ильи.
– Выглядишь еще лучше, чем на сцене! Куда едем? – улыбнулся Громов, пытаясь разрядить обстановку.
– Домой. Пока костыли не заберешь и не начнешь снова следовать советам врачей, мы никуда не поедем, – буркнула она.
Вера надеялась, что дома Илья забудет об отмечании в баре и они останутся в компании Макара и Сони. Все же она погорячилась, когда написала ему сегодня. Не стоит спутывать их жизни еще сильнее, не стоит знакомить его со своими друзьями. Этот узел будет уже не развязать – только разорвать или разрезать. Настолько же больно, насколько и быстро. Она хотела тут же удалить необдуманное сообщение, но Илья уже успел его прочитать и печатал ответ, как будто целый день сидел с открытым диалогом, чтобы не упустить ни единой весточки от нее. Подул ветер, ей стало холодно. Зря она не взяла никакой кофты, когда выходила из дома. Однако через мгновение ей стало тепло. Еще через секунду – горячо.
Сначала Илья накинул на плечи Веры свой пиджак (за несколько минут до того, как устроить экзекуцию Макару, Соня решила поиграть в «Модный приговор» с Громовым), затем притянул ее к себе за талию. От неожиданности Вера опустила руку с букетом, чтобы ничего не могло встать у них на пути, затем прикрыла глаза и приоткрыла губы навстречу поцелую. Первые мгновения поцелуй был нежным, но в крови обоих мгновенно вскипела страсть, и они начали перехватывать инициативу друг у друга. Как будто этот момент был последним, что у них осталось. Недовольство Веры тут же улетучилось. Илья знал, как найти к ней подход, и это иногда до чертиков бесило Веру.
– А если бы я был на костылях, то наша встреча прошла бы по-другому.
– Ты, как всегда, слишком самодоволен. – Она снова прижала букет к груди и зарылась носом в цветы, чтобы скрыть глупую улыбку. Как же давно ждала момента, когда они смогут вести себя как все невыносимые парочки! – Ладно, вбивай адрес…
– О, так вот какой он, твой Илья, – перебил ее знакомый голос незаметно подкравшейся девушки.
– Илья, знакомься, это Настя, – вздохнула Вера, пытаясь понять, насколько много та успела увидеть, – моя лучшая подруга.
– И сосед…
– Соседка по труппе, – перебила ее Вера. Очередная пуля правды просвистела где-то рядом с ухом.
– Соседка по труппе? Так вообще говорят? – удивился Илья.
– Да-да, у нас говорят! У нас очень много локальных мемов! – затараторила Настя, когда осознала, что накосячила.
– А где Леша? Он не пойдет отмечать? – перевела тему в сторону чего-то более безопасного Вера.
– Сейчас подойдет. Может, вместе на такси поедем? Скинемся, дешевле будет.
В такси Вера ехала как на иголках, хотя объятия Ильи всегда действовали на нее успокаивающе. Она ловила каждое слово разговора своих друзей и парня, чтобы успеть вовремя вмешаться, если Настя со своего переднего сиденья снова ляпнет что-то, что Илье знать не нужно.
В баре ситуация нисколечко не улучшилась. Алкоголь отлично развязывал язык ее «соседям по труппе», кто-то из тех, кто приехал пораньше, уже успел выпить пару шотов. Одна неловкая фраза, одно неловкое движение, и Илья поймет, что называть друг друга соседями не входит в число их локальных мемов, возникнут вопросы, узел развяжется, маска слетит. Но другие локальные шутки у них все же были, и одна из таких – представляться именем своего персонажа – уже ломала мозг Илье.
– Мавр, – пожал Громову руку студент из РУДН и, когда понял, что его собеседник подзавис, добавил свое настоящее имя: – Энтони, но не Юлай, и этот спектакль был моим звездным часом. Прям для меня роль писали, – посмеялся он, ссылаясь на свой цвет кожи.
Илья не имел ни малейшего понятия, кто такой Энтони Юлай, но по
