Анри договорился с американцами, что в день высадки десанта союзников бойцы Сопротивления захватят ключевые точки города Алжир: телефонную станцию, дворец генерал-губернатора, префектуру полиции; заблокируют казармы и аэродром, а главное – обезвредят мощные береговые батареи, и тогда союзники смогут беспрепятственно высадиться с моря и с воздуха. Американцы пообещали снабдить повстанцев оружием, даже дали Анри один автомат – как образец, но так и не успели выполнить свое обещание. Вот с этим единственным автоматом, охотничьими ружьями и револьверами четыреста студентов и лицеистов сумели заблокировать десять тысяч солдат армии Виши!
Петеновские генералы, захваченные врасплох, слишком поздно поняли, что мальчишки взяли их на испуг фактически голыми руками; началась перестрелка, но поздно – столица Алжира уже была под пушками британского флота и по городу маршировали бравые американские морские пехотинцы.
В чем секрет успеха? Четкий план моего брата, юные, но хорошо подготовленные бойцы из студенческого спортивного клуба, военная хитрость (у всех были нарукавные повязки молодежной петеновской дружины), опытные командиры – Анри сам возглавил группу, захватившую дворец генерал-губернатора. Кстати, во дворце Анри ждал сюрприз: в плен сдался главнокомандующий вооруженными силами всей Франции адмирал Дарлан. Это была одна из тех случайностей, которые иногда поворачивают ход истории: адмирал внезапно прилетел накануне, чтобы повидать служившего в Алжире и тяжело заболевшего сына.
История восстания тщательно ретушируется: теперь, годы спустя, американским генералам не хочется делить военные лавры с алжирскими студентами и подростками, да и Петен на послевоенном суде утверждал, что послал Дарлану приказ сдать Алжир без боя. Что же до Анри, то он как истинный глубоко верующий католик не страдал честолюбием и верил, что его блестящая победа – это промысел Божий.
Немцы в ответ на высадку союзников немедленно оккупировали юг Франции; навстречу им вышли итальянцы, оккупировавшие юго-восток. Фактически власть Петена сжалась до границ городка Виши, хотя Гитлер написал престарелому маршалу такое ласковое письмо, что мы, подпольщики, чуть не умерли от смеха, читая его в газетах. Чего стоил, например, такой пассаж фюрера: «Действия германских войск не направлены ни против Вас, главы государства и почтенного командующего храбрыми французскими солдатами в последнюю войну, ни против французов, которые жаждут мира и которые более всего боятся, чтобы их страна не стала снова театром войны». Оказывается, немцы – это жертва вероломного нападения! «Позвольте мне, – жаловался фюрер, – обратить Ваше внимание на участь моего собственного народа, вынужденного расплачиваться несколькими годами войны, в которую его втянули безо всякой его вины». Ей-богу, можно было и слезу жалости к несчастному Адольфу пустить…
Союзники не уведомили официально де Голля о предстоящей высадке, сделав ставку на другого французского генерала, намного старше по возрасту и по званию, чем лидер «Свободной Франции». Американцы вывезли из Франции (как и меня, на подводной лодке!) авторитетного в военных кругах генерала Жиро, сбежавшего из немецкого плена в крепости Кенигштайн. После захвата Северной Африки союзники, недолго поторговавшись, сформировали новую власть для заморской Франции в составе адмирала Дарлана как верховного комиссара и генерала Жиро как командующего вооруженными силами. При этом Анри (по нашей фамильной традиции!) становился заместителем Дарлана по внутренним делам, руководителем полиции и разведки. Никто в Алжире и в Вашингтоне не знал, что мой брат давно уже был на связи с генералом де Голлем через полковника Пасси.
А в это время в Лондоне наш старший брат Франсуа официальным указом был назначен заместителем де Голля, главнокомандующим Свободными французскими силами. Это назначение сделало его самым важным военным чиновником «Свободной Франции», и неспроста: де Голль хотел поручить ему чрезвычайно важную миссию.
Адмирал Дарлан в Алжире при поддержке американцев объявил, что вооруженные силы Франции на территории Северной Африки перешли на сторону союзников! Такой поворот сюжета препятствовал утверждению генерала де Голля во власти, хотя бы и номинальной. Мое мнение об этом совпадало с мнением моих братьев и было вполне определенным: фигура запятнавшего мундир сотрудничеством с гитлеровцами адмирала во главе алжирского самозваного правительства вызывала яростные споры и во Франции, и в Лондоне, мешая объединению борцов за свободу в один кулак. Выход оставался только один: Дарлан должен был уступить свое место другому соискателю власти и славы – например, графу Парижскому, претенденту на французский престол, или генералу де Голлю. Опытный заговорщик Анри передал это мнение генералу Эйзенхауэру, нарочито выставив вперед графа, – брат прекрасно понимал, что если Дарлан и последует совету американцев, то наверняка предпочтет безвредного монархиста, с которым можно будет договориться, твердокаменному генералу, от которого следует ждать всяческих неприятностей вплоть до суда и водворения в тюрьму.
Анри, не теряя времени, на уединенной ферме у берега моря втайне обучал военному делу молодых французских патриотов и на всякий случай готовил отряд к боевым действиям – новому мятежу и захвату власти. И должна была пролиться кровь.
Странная ситуация алжирского многовластия, а по существу – безвластия становилась нетерпимой. Американцы и британцы с подозрением, но без явной опаски присматривались к ходу событий: до определения конфигурации реальной французской власти дело, по их мнению, еще не дошло.
И вот тут-то прибыл в Алжир мой старший брат Франсуа, командированный де Голлем для ведения переговоров с Дарланом, причем с согласия Черчилля и Эйзенхауэра. Брат приехал с чрезвычайными полномочиями и круглой суммой в сорок тысяч долларов наличными. Сориентировавшись на месте и переговорив в доме Анри с графом Парижским, Франсуа убедился в насущной необходимости объединения всех политических сил под началом генерала де Голля. Дальше Франсуа повел себя с присущей ему солдатской прямотой и привычной для пилота истребителя скоростью.
Дело осложнялось тем, что брат, рассчитывавший на встречу с Дарланом тет-а-тет, застал его в окружении полудюжины советников и консультантов; это мешало откровенному нелицеприятному разговору между двумя главными действующими лицами драмы. Подчеркивая неустойчивые позиции и ничтожность адмирала, Франсуа, игнорируя хозяина, обратил свой вопрос к его военному заместителю, генералу Жиро:
– По какой причине вы, генерал, до сих пор не переподчинили ваши вооруженные формирования генералу де Голлю?
Пока генерал мялся с ответом, Дарлан, усмотревший в пассаже Франсуа оскорбление, произнес в наступившей тишине:
– Ну, этот вопрос, вообще-то, в моей компетенции…
Ради решения этого вопроса, которое оскорбленный адмирал так и не объявил переговорщику, Франсуа сюда и прибыл. Теперь, когда встреча была сорвана, моему брату не оставалось ничего, кроме как подняться и уйти. Так он и сделал. Попытка выйти из тупика дипломатическим путем провалилась. «И это к лучшему!» – как уверяли ветхозаветные мудрецы. Так оно, наверно, и есть.
