нос в наши с Александром дела, или ты пожалеешь об этом.
— Покажи мне свое худшее. Если я снова поймаю тебя за издевательствами над Сашей, я с тобой разберусь. — Затем она вскидывает волосы в чисто примадоннском стиле и уходит, стук ее каблуков эхом отдается позади нее.
— Я собираюсь убить ее на хрен, — непринужденно объявляет Кирилл.
— Пожалуйста, не надо.
— Ты ее защищаешь?
— Нет. Я просто говорю, что она... хочет как лучше.
— К черту. — Он направляется к машине. — Мы едем в клуб.
Ах, черт.
Как мне теперь убедить его поехать домой? Я проверяю свой телефон и вздрагиваю, когда обнаруживаю десять пропущенных звонков и пятнадцать сообщений от Карины. Есть даже сообщение от Анны с фотографией столовой, которую она сама украсила.
Ладно, отчаянные времена, я полагаю.
Я бегу в сторону Кирилла, потом вскрикиваю и бросаюсь вниз по лестнице, ведущей к круговому подъезду. Я скатываюсь вниз по лестнице и защищаю голову руками. Удар оказывается гораздо сильнее, чем я ожидала, когда я лежу внизу на боку.
Максим бежит ко мне.
— Черт, Саша! Ты в порядке?
Когда он помогает мне сесть, Кирилл начинает толкать его, потом останавливается. Потому что Юрий, Виктор и несколько наших и паханских мужчин наблюдают за шоу.
Мышцы на его челюсти напрягаются, но он засовывает обе руки в карманы.
— Что, блять, случилось?
— Я... упал с лестницы, — говорю я между стиснутыми зубами, потому что мой бок и задняя часть бедра адски болят.
— Кто тебя толкнул?
— Никто.
Кирилл и даже Виктор сузили глаза. Черт, черт.
— Я не следил за тем, куда шел. — Я с трудом встаю на ноги с помощью Максима. — Я в порядке.
— Ерунда. — Кирилл смотрит на меня несколько молчаливых секунд. — Мы едем домой.
— Разве клуб не является нашей следующей остановкой? — спрашивает Виктор, угрожая разрушить мой план.
Кирилл не отвечает и направляется к машине. Это значит, что мы должны ехать домой.
Да.
Я начинаю идти следом и спотыкаюсь. Юрий ловит меня за руку в последнюю секунду, и я могу поклясться, что он пристально разглядывал меня в течение мгновения, прежде чем его выражение лица вернулось к нормальному.
Мне показалось?
— Я знаю, что ты обещал мисс Карине вернуть его домой, но не кажется ли тебе, что ты немного переборщил с этим? — спрашивает он своим обычным мудрым тоном.
Я ухмыляюсь, даже когда хромаю к машине.
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
— Ты так радуешься тому, чего не знаешь.
— Кто? Я? — ну, да, может быть, я немного на взводе, поскольку Кирилл отменил поездку в клуб только потому, что я получила травму.
Это был мизерный шанс, и я не думала, что он действительно это сделает. Но опять же, это противоречит его территориальной природе — отправить меня обратно с Максимом или Юрием, пока он поедет в клуб.
Так что, скажем так, я немного счастлива.
Или очень счастлива, если учесть, что я не могу перестать ухмыляться, как идиотка. Но мое хорошее настроение постепенно исчезает, когда я сажусь рядом с Кириллом на заднее сиденье машины. Как только мы начинаем движение, он опускает перегородку, отрезая нас от Юрия и Виктора.
— Какого хрена ты творишь? — его глубокий голос мечется в воздухе, как кнут.
Моя спина замирает в напряженном положении.
— Н-ничего, я просто споткнулась.
— Ты хочешь, чтобы я поверил в эту чушь? Я бы купился на это, когда мы впервые встретились в армии, но сейчас у тебя равновесие лучше, чем у кого бы то ни было, так почему бы тебе не рассказать мне реальную причину, по которой ты выкинула этот гребаный трюк.
Ладно, обмануть его не получилось.
— Я просто хочу домой.
— Ты могла бы просто попросить об этом, как нормальное гребаное человеческое существо.
— И ты бы согласился?
— Почему бы и нет?
— О, я не знаю. Потому что ты ничему не доверяешь?
— Следи за гребаным тоном, и если ты думаешь, что это шоу заставит меня доверять тому, что ты задумала, то тебе придется проснуться. — Он протягивает ко мне руки, и я замираю.
Кирилл интенсивный в хорошие дни. В плохие дни, однако, он — сила, с которой нужно считаться.
Я чувствую, что топчусь на его пути и могу быть либо уничтожена, либо отброшена. Или и то, и другое.
Кирилл хватает меня за бок, и я вздрагиваю.
Он поднимает мою рубашку и осматривает синяк, который становится фиолетовым на моей коже.
— Ты, гребаная… — Он прерывает себя, чтобы тяжело вздохнуть. — Если ты еще раз по какой-либо причине причинишь себе вред, клянусь, Саша…
— Не буду.
Его светлые глаза сужаются, когда они пристально, пристально смотрят на меня, почти как будто он хочет отрезать мне голову. Но потом он качает головой и аккуратно заправляет мою рубашку обратно в брюки, чтобы не причинить мне никакого дискомфорта.
Я не знаю, что на меня нашло.
Он все еще аккуратно возвращает рубашку на место, когда я бросаюсь на него.
— Какого черта ты делаешь… — Его слова прерываются, когда я прижимаюсь к его губам.
Я никогда не целовалась первой с Кириллом, никогда не находила в себе смелости сделать это, потому что всегда была неуверенной в огромности своих чувств к нему.
Это началось еще в армии и никогда не ослабевало. Это чувство становилось все сильнее и опаснее, пока я не перестала его контролировать.
Но теперь мне все равно, знает ли он, как сильно он мне нравится. Нет, «нравится» — это слишком слабое слово, оно не описывает ничего из того, с какой силой мое сердце влечет к нему.
И тут меня осеняет, когда мои губы находят его губы.
Наверное, я люблю этого мудака.
Кирилл ошарашен лишь на мгновение, прежде чем впивается пальцами в мои волосы и сжимает в кулак любую длину моих волос, за которую он может ухватиться, пожирая меня. Мой поцелуй неуверенный, эмоциональный и уязвимый. Его — воплощение разрушения.
И знаете что? В конце концов, я могу смириться с этим.
Его звериная сторона — часть его сущности, и я не хотела бы, чтобы он был другим.
Машина останавливается, и мы отрываемся друг от друга — или я.
Кирилл все еще держит руку в моих
