class="p1">— Он так сказал?
— Да, а что?
— Я это утверждение уже слышала.
— От него?
— От Лиды Померанец.
— Опять ты со своей Лидой! — раздраженно отреагировал Альфред.
Но Аделию взволновало услышанное.
— Послушай, выходит, действительно есть люди, которые что-то знают такое, чего нам не дано. Лида говорила, что любовь от бога. Но боги ушли, а тварям любовь не нужна, они и так размножаются…
— Про любовь не знаю, но что воля от бога, это точно. Только ты её во мне придавила.
— Это тебе тоже старик сказал?
— Он сказал, чтобы я тебя берег. Что ты знаешь выход.
— Знаю, — согласилась Аделия. — Тебе нужно взять отпуск по болезни. И мы уедем отдыхать. Тебе его дадут. У тебя же контузия, ранение. Это всё дает о себе знать.
— Куда отдыхать? — не понял Альфред.
— Князь пригласил в его дом в Лихтенштейн. Говорит, там спокойно. Как раз для твоих нервов.
Альфред посмотрел на неё с недоумением. Только что обвинил в предательстве, а она как ни в чём не бывало предлагает ехать отдыхать.
— Мы не можем вместе. Я тебе больше не верю.
— Что предлагаешь? Заяви на меня в гестапо! Выгони! Убей! — воскликнула Аделия, и слёзы навернулись на её глазах. — Поступай, как хочешь. Ни оправдываться, ни умолять тебя не буду. Если тебе не нужна моя любовь, тогда мне все равно, что будет дальше!
Её плечи затряслись от рыданий. Это подействовало. Альфред вдруг понял, что на вопрос — «что дальше?», у него нет ответа. Положил руку ей на плечо. Почувствовал, как она вся дрожит. Ощутил её полнейшую беззащитность. И понял, что не в силах её оттолкнуть.
Не успел Альфред переступить порог своего кабинета в Министерстве авиации, как зазвонил телефон. Вежливый голос представился — штурмбаннфюрер СС Курт Штаге и предложил Альфреду прибыть для беседы к десяти утра в среду.
Это был нехороший звонок. Курт Штаге возглавлял в гестапо отдел наблюдения за членами НСДАП. Значит, Мюллер все-таки приказал заняться непосредственно Альфредом. Нужно было что-то предпринимать. Когда-то Геринг в дружеской беседе с ним заметил: любую проблему следует заливать сверху, а не подогревать снизу. Альфред помнил об этом. Еще он знал, что для гестапо достаточно малейшего повода, чтобы начать развивать бешеную активность.
До среды тянуть не следовало. И Альфред направился к Герингу. В секретариате ему объяснили, что рейхсмаршал нездоров и работает дома. Альфред попросил доложить по телефону о его просьбе и тут же получил приглашение от Геринга навестить его в Каринхалле. После чего покинул здание министерства, сел в машину и помчался в поместье рейхсмаршала.
По дороге мучительно думал, как построить разговор. Внутренне он решился на честный поступок. То есть рассказать всю правду о своих подозрениях в отношении Аделии и пусть Геринг сам решит, как с ним поступить дальше. Лучше получить суровый приговор из его рук, чем оправдываться в гестапо. Единственное, он никак не мог подобрать правильные слова, чтобы объяснить поведение Аделии. Глупо сказать — она меня околдовала. В это мог поверить Виллигут, но не склонный к мистике Геринг.
Рейхсмаршала он нашел в кинозале. Тот сидел, закинув ногу на ногу, в необъятном зеленом бархатном шлафроке с рубиновой брошью на отвороте и играл неоправленными драгоценными камушками, медленно пересыпая их через пальцы в ладонь.
— Хочешь посмотреть со мной кино?
— Меня вызывают в гестапо. Думаю, по поводу «Железного молота», — выпалил с ходу Альфред.
— Сядь, успокойся. Я же их предупредил, чтобы никого из моих не трогали! Совсем Мюллер нюх потерял. Что-то ты бледный. Сделаешь укол?
Альфред не решился признаться, что с появлением Аделии прекратил колоть морфий. Поэтому замялся.
— Попозже.
— Да… а у меня выдержки нет. Чуть что, рука сама тянется к шприцу. Да сядь ты. Не нужно тебе в гестапо. Сам позвоню. Как там твоя Адель?
— Живём вместе.
— Давай устроим свадьбу.
— Еще рано, она же вдова.
— Какая разница! Условности. Я выступлю свидетелем, — Герингу явно понравилась эта идея. Он задумался и неожиданно предложил: — А давай-ка мы отправим тебя в отпуск. Поедешь куда-нибудь в горы с ней, подлечишься, а потом и свадьбу. А?
— В такое время, — растерялся Альфред, — лучше дождаться окончания войны. Скоро ведь победа.
Геринг сжал камушки в кулаке. Посмотрел внимательно на Альфреда.
— Вот, что я тебе скажу, мой мальчик. Если Германия после этой войны сохранит границы тридцать третьего года, можно будет считать, что нам крупно повезло.
— Но мы уже на Волге! — пораженный таким признанием, воскликнул Альфред.
Геринг принялся снова пересыпать камушки. Потом возобновил разговор, как бы сам с собой.
— Мне нужен близкий, проверенный человек. Надеюсь, им станешь ты. Получишь отпуск, возьмешь Адель, поедешь в Лихтенштейн. Поживешь там, осмотришься. В Каринхалле скопилось много великих произведений искусств и другие ценности. Хочу их понемногу переправить в безопасное место. Нужно будет в горах оборудовать тайное хранилище. Постарайся найти подходящую пещеру. У тебя будет время.
— А как же здесь? — спросил ошеломленный Альфред.
— Здесь? Если мы до зимы не возьмем Сталинград, всё может обернуться плачевно.
— Но мы его возьмём!
Геринг посмотрел на Альфреда сочувственным взглядом.
— Я не собираюсь обсуждать с тобой стратегические планы. Война войной, а об убежище нужно подумать. Отправляйся домой, собирай вещи. А я пока набросаю план, каким должно быть хранилище. Через пару дней заедешь, обсудим детали.
Эти слова Альфред воспринял молча, как приказ, который не обсуждается.
Геринг рассмеялся высоким раскатистым смехом.
— Давай уколемся по-братски! Жизнь продолжается, мой мальчик!
Глава сорок вторая
По дороге назад Альфред вспомнил, что ничего об Аделии не рассказал. После услышанного от Геринга было как-то глупо признаваться в своих подозрениях. Неужели Виллигут прав? Выходит, что и Гиммлер, и Геринг втайне готовятся к худшему. А как же фюрер? Ведь он им верит. Вся Германия верит. Весь рейх! Альфред почувствовал, что прикоснулся к какой-то тайне, спрятанной за семью печатями. Из радиоприёмника в машине вещал Геббельс, уверяя, что война на Востоке вошла в окончательную стадию, и что за Волгой германскую нацию ждут несметные богатства.
Впервые Альфред воспринимал эти слова с недоверием. Сомнения, поселившиеся в душе, грозили подорвать в нём чувство реальности. Как жить в мире, где никому нельзя доверять? Альфред никогда не чувствовал в жизни второго дна. Предпочитал четкие, ясные установки, приказы, не вызывавшие двойного трактования, цели реальные и достижимые. Война для него была формой жизни, но никак не её сутью. Поэтому он свято верил в победу германского духа, а не в разграбление вражеских территорий. И вся эта вера сейчас катилась под колеса его автомобиля.
Дома Альфреда ждала целая компания. Все
