случилось? — в голосе Элиана проскользнул смешок, и я чуть расслабилась.
— Господин Фосс, страшное случилось. На грядки сбежались коты со всей округи и перекопали всю мою капусточку. Ни кустика не оставили! Что я теперь делать буду?
Она всплеснула руками, а я напрягла всю волю, чтобы не рассмеяться. Сузившиеся глаза друида говорили о том, что он тоже держится с трудом.
— Как вам вообще пришло в голову опрыскать капусту валерианкой? — глухо пробасил он.
— Так это… Я думала, от этого зелья все гусеницы помрут.
И я бросила красноречивый взгляд на Элиана. Ну а что, я же говорила — не хотят сельчане лечиться. И не захотят.
В ответ Элиан приподнял брови и снова обратился к соседке:
— У вас еще остались семена капусты?
— А то как же… — вздохнула она. — Так поздно уже высевать их.
— Идемте, я ускорю вам всходы и рост. Но только обмен на обещание, что, когда Анастасия Олимпиевна вам принесет зелье, вы честно им будете лечиться.
— Без этого нельзя? — она с надеждой взглянула ему в глаза. — Не идут мне зелья Гатальских.
— Нельзя, — сухо отрезал друид.
— Ну раз так, то обещаю, — вздохнула Рая так тяжело, словно ей придется отбывать каторгу.
И они направились вглубь поселка. Напоследок Элиан подмигнул мне совсем по-мальчишески, а я сощурилась в ответ и тряхнула рукой, проверяя, на месте ли браслет.
От камешков, нанизанных на серебристую цепочку, по-прежнему шло приятное успокаивающее тепло.
Глава 37
Вернувшись в дом, я машинально поводила пальцами по одному из камешков на подарке Элиана. И опомнилась, что, собираясь на прогулку, я опять забыла надеть свое прекрасное пальто. Мало того что я слегка озябла, так еще и видел меня друид в самом неприглядном наряде — в полинявшем платье, колючей в катышках кофте и в туфлях со сбившимися носами.
Вспомнив, где можно найти зеркало, я потянулась к шкафу. Дверца с надрывным скрипом открылась, и я встала напротив своего отражения. При виде его я чуть успокоилась: распущенные волосы лежали прядка к прядке. И я повнимательнее изучила доставшуюся мне внешность. Ресницы черные, глаза карие и светятся, словно изнутри, янтарным светом, и румянец проступает на щеках.
Пожалуй, все не так плохо. Но чтобы было еще лучше, надо поспешить заработать денег. Мне не только срочно нужна новая одежда. Оставаться в долгу перед Матвеем Ивановичем я тоже совсем не хотела.
Через несколько минут я согрелась и по всему телу разлилось тепло, так переполняя его энергией, что меня встряхнуло. Чтобы силы не пропадали вхолостую, я под негромкий храп Игната занялась уборкой в оставшейся части дома.
Несколько часов я намывала стены и полы, пока с удовлетворением не отметила, что следов утреннего происшествия не осталось не только на виду, но и даже в воздухе.
Только теперь я обратила внимание, что храп дяди стал еще тише. Я подошла к нему и приклеилась взглядом к жилке, пульсирующей на шее. Раньше эта жилка была синей, а теперь она напоминала пожелтевший тяж. Да и в целом выглядел Игнат изможденно: скулы заострились, глаза впали, а кожа сморщилась.
Может, надо было попросить Элиана на него взглянуть?
Однако я сразу же отогнала сомнения. Ведь друид знал, чем я напоила выпивоху. Если он не предложил свою помощь, значит, все в порядке. Организм Игната должен сам справиться с отравлением.
И я еще раз осмотрела дядю. Его кожа обнажила глубокие морщины и приобрела желтушный оттенок. Губы посинели, и дышал он натужно.
Я коснулась морщинистого лба — сухой и прохладный.
Значит, пока наблюдаю. Если ему не станет лучше к утру, то через Анатолия попрошу Элиана приехать. Вызывать высшего друида лечить выпивоху — это, конечно, неслыханная наглость. Но дядя у меня один, и это я виновата в его состоянии. Значит, именно мне следует искать помощь.
Приняв решение, я отправилась во двор, где продолжала кипеть работа: стучали строительные инструменты, перекрикивались работники и галдели мальчишки из детдома, — ради которых пришлось устроить столько суеты и о которых я сама теперь чуть не забыла.
И я направилась к ребятам, столпившимся вокруг Анатолия.
— Это же лавка зелий будет? — спросил самый бойкий из мальчишек. На его щеках разлился румянец, а веснушки на носу потемнели.
— Она самая, — нарочито бодро кивнула я.
— Я могу помочь вам вывеску нарисовать. — В его карих глазах засветилось пламя. — А еще я умею выжигать по дереву.
— От помощи не откажусь. — И я едва не потрепала его по вихрастой голове.
— А я могу помогать разносить зелья. — Светлый мальчишка встал на цыпочки.
— Было бы кому, — вздохнула я. — Но я буду иметь в виду.
— А почему это он будет зелья разносить, а не мы? Так нечестно, — поднялся галдеж. И я подняла руки, призывая ребят к тишине.
— Я всем найду занятие, но только после учебы. К вам же учителя приходят?
— Приходят.
— Вот и отлично! После выученных уроков можно будет помочь мне в лавке, — сказала мягко и в то же время твердо.
Ребята снова зашумели, выясняя, влияет ли оценка, полученная на уроке, на количество помощи в лавке.
— Влияет, — кивнула я. — Чем больше вы будете знать, тем больше поймете из моих рассказов про ремесло зельевара.
— Вот! Слышал, Рябый!
— Сам ты рябый! — фыркнул веснушчатый и замолчал, напряженно глядя мне за спину.
Его взгляд перехватили другие ребята и настороженно притихли.
Я оглянулась в поисках нарушителя спокойствия и споткнулась взглядом о Блинцовку, которая теперь не таясь перешла дорогу и стояла, уперев руки в бока, рядом с рабочими. Ее лицо все еще было скрыто большими очками, шляпой и густыми волосами.
