хребта. Видимо, не очень-то полагается Всевидящая на иномирцев, раз вернула ему крылья.
* * *
— Вы уверены, что это именно то место?
— Егор Николаевич, ошибки быть не может. Если сначала еще были сомнения, то когда поднимался, сразу понял, что именно так и было. Оттуда мы шли. Пусть в голове и был туман, но после стольких лет в строительстве я все эти ступени и повороты хребтом запомнил, — говоривший стукнул себя ладонью по спине, — ручаюсь, оттуда мы поднимались.
— Понятно. Ничего, будем наблюдать дальше.
Экипаж мягко покачивался, доставляя последнюю группу переселенцев в рабочий поселок.
— Егор Николаевич, выходит, что ты тут уже год как застрял?
— Выходит.
— Домой не тянет?
Егор не стал отвечать, отвернувшись к окну. Мимо проплывали аккуратные домишки пригорода.
Спутники вежливо замолчали, оставив его наедине со своими мыслями.
— Война у них тут намечается, — наконец проговорил Егор, — соседи давно когти точат на местные богатства. Ресурсов здесь немеряно, тот же уголь, руду открытым способом добывают. Леса богатые, зверья в них полно. Земля родит каждый год, про голод и не слыхали здесь никогда. Была у них веками своя защита, да кончилась. А теперь вот нас сюда перетянули. Думаете просто так? А вот и нет. Блаженные они тут все, гуманисты. А мы вроде как все злые да умные, для защиты нас призвали.
— Погоди, — возразил лейтенант, — тут несостыковочка получается. Ладно я, Петрович вот. Ну и ты, понятное дело. И злой, и башковитый, сразу видно, что не местным чета, вон как того напыщенного попугая осадил. И пусть даже Степаныч, без обид, друг, но сам понимаешь, какой с тебя боец. Ладно, фронтовиков насобираем человек двадцать-двадцать пять, солдатиков новобранцев вроде как по больницам развезли, приложило бедолаг, как подлечат, обучим военному делу. Только бабы-то тут при чем? А детишки? Старушки-божьи одуванчики? Что-то у тебя не сходится, Егор Николаевич.
— Да что тут не сходится, все тут сходится, — поморщился Егор, — знаете, кто из наших первым сюда попал?
— Ты же говорил, что один тут…
— Когда в себя пришел, жить не хотел. Я ведь и там не жилец уже был, вот-вот концы бы отдал, почти все легкие кровью схаркал. А тут очнулся, — почти как новенький, сначала решил, что все, на том свете. Потом понял, что нет, вполне себе живой, пока спал, подлатали. Да только зачем? Все что-то бормочут не-по нашему, ничего не разберешь. Хотел бежать, да не понять, куда. Да и мир совсем не наш, тут уж к бабке не ходи. И к чему такая жизнь, неизвестно где и зачем. Решил, что раз пришел мой смертный час, то и не надо этой агонии. Отказался от всех их благ, от еды, стал голодной смерти ждать. А они ребенка привели, девчушку лет девяти. Вот этот самый напыщенный и привел. А девчонка возьми и скажи мне на нашем, на русском «здравствуйте». Давай я ей вопросы задавать, а она глазами хлопает, мало что понимает. Только память она ведь хитрая штука. Вспомнила девчонка и дом свой, и родителей. Оказалось, ее лет пять как из блокадного Ленинграда сюда выдернули. Из пустой квартиры, умирающую от голода и холода. Только тогда она все позабыла, этот напыщенный ей и семью подобрал, и учителей хороших обеспечил. Да вот незадача, решил с помощью ребенка меня расшевелить. Польза им от меня нужна была, видите ли. Только не подумал он, что девчонка тоже не лыком шита. Как все вспомнила, так и начала домой рваться. Отвернулась и от благодетеля своего, и от семьи приемной.
— Ничего себе дела, — не сдержался Степаныч.
— Так вот. За год этот нам несколько раз встретиться довелось. Это уже моя инициатива была, они ребенка всеми путями прятать пытались. И Оля каждый раз одно и то же твердила, что домой хочет. Потихоньку информацию собирала о том, где может находиться тот переход, портал. Точка искажения пространства, если хотите. И уже все сходилось у нас к этому храму. А тут возьми, да новое пополнение. В общем, сбежала она, под шумок.
— Да ну? — выдохнули собеседники в голос.
— А что, думаете, такой злой Ланаор этот ходит, — усмехнулся Егор, — выпорхнула птичка-то. Пусть все у нее будет хорошо. Сердцем чую, что получилось у нее на Землю вернуться. А там уж сама разберется, она ой какая пробивная, не местным кисейным барышням чета.
— Что-то я не понял…
— Что тут непонятного, — выдохнул Егор, — думаете, почему здесь оказались? Потому что не жильцы были уже там, на Земле-матушке. Считайте счастливым спасением. Может, и не от каждого польза здесь будет, а только пока мы с вами задачу не выполним, не отпустят никого. Считайте, что бабы с детишками, да старушки, все заложники. Чтобы мы с вами работу свою сделали.
— А ведь и то правда, — задумчиво пробормотал Степаныч, — у меня ж геморрой был, что прямо до слез. Только сейчас понял, не болит, уже два дня как.
— О то ж… — многозначительно протянул лейтенант и закатился звонким смехом, чуть с сиденья свалился.
А тут уже и приехали.
Глава 23. Дневник Эринии Конерс (14–16 июня 1958 года)
Дневник Эринии Конерс
Ленинград, 14 июня 1958 года.
Никогда не думала, что Агнесса Ильинична может быть такой строгой. Обложила меня учебниками, каждые два часа экзаменует на изученную тему, грызу гранит науки с утра до позднего вечера с небольшими перерывами на нормальную еду. Кажется, догадываюсь, как ее муж профессором стал.
Сегодня за завтраком уже взмолилась, суббота все-таки, выходной. И вообще, есть другая на свете жизнь, не одной ведь учебой заниматься. Посмотрела на меня Агнесса Ильинична внимательно, да и согласилась.
— Мне, Олечка, тебя очень жалко, — говорит, — но еще жальче будет, если ты конкурса не выдержишь. В этот институт со всего Союза едут, а страна у нас огромная.
После таких слов мне самой захотелось в учебники нырнуть. Но Агнесса Ильинична перевела разговор на Карпенко. Вижу, болит у нее душа. А у меня, разве, не болит? Позавтракали, убрали со стола, подошли к зеркалу. Смотрит на меня Агнесса Ильинична, переживает, руки в замок сцепила. Я коснулась ладонью стекла и вспомнила в деталях калитку, у которой с Ромкой стояли. Легкий холодок, — и пустота за рукой, портал открылся.
В Тиильдере почти вечер, у нас такая разница, как если бы Аримания находилась где-нибудь в Австралии. Это мне Ромка рассказывал, вычислил каким-то образом. Хорошо, что зеркало до пола, удобно. Перешагнула, подала руку Агнессе Ильиничне. Вот мы рядом с домом Карпенко.
