– Ну что ты на меня окрысилась? – Папуля сиял светом невинности, как Пуся в самом ее подлизушном настроении. – Я-то, старый дурень, решил, что Магдалина послала тебя купить букетик и преподнести мне с извинениями за то, что она вела себя, как… – он задумчиво закусил губу.
– Как настоящая женщина?
– Именно! – Папуля галантно отступил и пропустил счастливую пару морщинистых божьих одуванчиков, чьи тросточки в унисон стучали по тротуару. – Все вы, женщины, одинаковы! Рыдаете и скандалите по сущим пустякам. Но я одно скажу, Элли: твоя свекровь знает, когда надо выкинуть дурь из головы и извиниться. Если она не велела купить цветов – тем лучше. Ей пришлось бы выкраивать деньги из хозяйственных, а мне и без того надо будет неделю жить на воде и хлебе, пока дела в лавке наладятся. Самое главное, она послала тебя сказать, что вела себя, как форменная дура, и хочет, чтобы я вернулся.
– Ничего подобного она не говорила. Папуля и ухом не повел. Он был свеж и бодр, в руках сжимал дары природы, а мир лежал у его ног.
– Элли, я не из тех мужей, что долго помнят обиды. Бог свидетель, я человек мягкий и кроткий. Горек был тот день, когда меня выгнали на улицу за то, что я искупался вместе со старинной знакомой.
– В полночь! Нагишом!
С тем же успехом я могла взывать к фонарному столбу. Пока мы беседовали, бананы перезрели. Я начала бояться, что близняшки станут подростками, а Бен превратит мою часть постели в национальную святыню, прежде чем наша беседа с Папулей подойдет к концу.
– Мамуля меня не посылала! – решительно объявила я. – Но я пришла просить вас вернуться и сделать ее порядочной женщиной, то есть жениться на ней!
– Она меня бросила.
– Какое это имеет значение?
– После сорока лет совместной жизни!
– Мамуля уверена, что вы мечтаете вдоволь нашалиться с Резвушкой. Неужели вам это безразлично?
Слезы на моих щеках мешались с дождем.
– Чушь!
Папуля словно вырос вдвое. Бросив взгляд на его насупившуюся физиономию и кустистые брови, молодая мамаша бегом кинулась на другую сторону улицы, таща за собой коляску.
– Я кое-что тебе скажу, Элли! Если я окажусь в объятиях другой женщины, то исключительно потому, что она меня туда толкнула!
Какое счастье, что у меня есть туз в рукаве! Пора им воспользоваться.
– Не хочу вас пугать, Папуля, – соврала я, – но дело в том, что Мамуля чувствует себя отвергнутой, а Джонас у нее под рукой: крепкий мужчина во цвете лет, привыкший бороться со стихиями. Он спит и видит, как бы окольцевать Мамулю.
– Да он же ее совсем не знает!
– Бывает и так. Но я боюсь, что Мамуля с минуты на минуту примет предложение Джонаса.
– Да она впала в детство!
Физиономия Папули побагровела, как светофор. От его рева треснул асфальт под ногами, но я устояла.
– Мамуля собирается покрасить волосы.
– Магдалина?!
– Вчера она накрасила глаза.
– И ты этому попустительствуешь?!
– А что я могу сделать, если она соберется замуж за Джонаса? Она одинока, оба они свободны… – Я выдержала паузу, чтобы до Папули наконец дошло. – Вы, должно быть, забыли, что Мамуля – женщина весьма привлекательная. А за последние дни она просто расцвела.
– Магдалина бывает очень даже ничего, – ворчливо согласился Папуля. – Например, когда накладывает мясной пудинг с двумя гарнирами. Знаешь, Элли, ступай домой и скажи ей, что я готов все забыть и простить, если она признает, что была не права, и попросит меня вернуться.
– Не собираюсь делать ничего подобного! – сердито огрызнулась я. – Это вам надо спрятать гордость в карман и вернуться к ней с непокрытой головой! К счастью для вас, сегодня у вас с мистером Диком не очень-то много благодарных слушателей.
– Питер решил сегодня отлежаться в постели.
– С ним что-нибудь не так?
– Стер пальцы о гитарные струны.
– На его месте я бросила бы избранное дело за профнепригодностью, – холодно ответила я. – А вам стоит подумать о мрачном будущем в качестве неустроенного одинокого холостяка.
Оставив Папулю в сомнительной компании бананов, я ринулась к своей машине, не ожидая разрешения светофора и полицейского. Упрямый старый осел, нечего его жалеть! Домой я мчалась в состоянии слепой ярости и, только входя в родную кухню, с трудом натянула на лицо улыбку. Я боялась, что Мамуля сидит там и вяжет, но единственной живой душой оказалась миссис Корнишон. Она задумчиво стояла над чайником, а тот пыхтел как сумасшедший.
– Неужели это вы, миссис Хаскелл? – Она так старательно притворялась занятой, что даже бигуди вспотели. – А я как раз чищу чайник от накипи.
– Замечательно! – одобрила я, стараясь не смотреть на чашку с заваркой и куском имбирной коврижки на тарелочке. – Совсем забыла, что вы должны прийти.
– Я и сама не знала, по каким дням смогу к вам забегать. – Миссис Корнишон неторопливо протирала чайник. – Но вы не волнуйтесь, ваша свекровь уже распорядилась, чего надо делать, а чего не надо. Она ушла наверх с малышами, благослови их Господь.
– Тогда я поднимусь к ним.
Только я положила сумочку на стол, как в кухню просунулись усищи Джонаса.
– У телефона скоро инфаркт будет: звонит и звонит все утро.
– Да ведь меня не было чуть больше часа!
– Зато миссис Шип трезвонит каждую минуту.
– Можешь не говорить, что ей надо…
На подгибающихся ногах я поплелась в холл и набрала номер викария. Может, доктор обнаружил в венах Бриджет коварный тромб, который вот-вот оторвется и закупорит ее сердце? В таком случае, помогая ей сбежать, я подписала несчастной смертный приговор.
– Эвдора?
– Да, Элли, огромное спасибо, что перезвонили!
– Я понимаю, как вы волновались.
– Так вы уже знаете?
– Я встретила вашу свекровь на остановке и подвезла ее на автовокзал. Она говорила, что оставила вам с Глэдстоном записку, но я понимаю ваши чувства.
– Это не по поводу Бриджет, хотя мы и о ней потом поговорим. Элли, то, что я собираюсь сказать, будет для вас ударом…
– Да-да?
Я покосилась на Джонаса, который никак не желал уходить.
– Сегодня утром скончалась леди Китти Помрой.
– Господи!
Я покрепче ухватилась за телефонную трубку, чтобы не упасть.
– Сэр Роберт позвонил мне утром насчет похорон и панихиды и сказал, что причиной cмepти явился обширный инфаркт.
– Она скончалась во сне?
