его затылку и притягиваю его губы к своим.
Целую его.
Наконец-то целую его, потому что он достаточно меня помучил.
Ремо замирает на секунду, прежде чем рука, лежащая на моей шее, прижимает мое лицо к себе. Его большой палец проводит по моей челюсти взад-вперед, и он целует меня сильнее. Я глотаю его стоны. Он лишает меня сладких, греховных вздохов, и я притягиваю его все ближе и ближе, пытаясь сделать нас единым целым.
Ремо заставляет меня приоткрыть губы, уговаривая их, и я позволяю ему это сделать, чувствуя, как обжигающий поцелуй клеймит меня. Мой живот опускается, горячая потребность зарождается во мне, когда язык Ремо проникает в мой рот. Он проводит им по моему языку, целуя меня глубже. Я стону ему в рот.
Моя рука, лежащая на его затылке, захватывает его волосы и сильно тянет.
Из его рта вырывается глубокий, гортанный стон.
Горячий, лихорадочный, долгожданный. Музыка желания льется через меня.
Я словно парю. Сладость этого поцелуя смешивается с темными тенями Ремо, которые заставляют меня бежать за ним.
Мы целуемся и целуемся, и все равно кажется, что нам нужно больше друг друга.
Я чувствую, как спиной ударяюсь о прохладную стену, и с моих губ срывается шипение.
Ремо откидывается назад, но подходит ко мне все ближе, и между нами не остается ни сантиметра пространства. Мы оба дышим так тяжело, что можно подумать, будто мы изголодались друг по другу. Я чувствую, как моя грудь поднимается и опускается с такой скоростью, что боюсь, мне не хватит кислорода.
Губы Ремо проходят по моей челюсти, спускаются вниз по шее, пока не оказываются прямо там, в изгибе моей шеи, и тогда он начинает сосать. Мои пальцы на ногах подгибаются, и моя потребность в нем становится все сильнее и сильнее. Он сосет сильно, заставляя меня громко стонать.
Я опускаю глаза, когда его язык проводит по тому месту, где, как мне кажется, он оставил засос, и вдруг понимаю, что не хочу его скрывать. Я не буду скрывать, но в то же время я хочу, чтобы мне казалось, что у нас есть общий секрет.
Ремо медленно останавливается, прижимаясь легкими, перьевыми поцелуями, затем упирается головой мне в шею.
Внезапно его рука оказывается на моей шее, а хмурое лицо превращается в оскал. Мой рот открывается, чтобы задать вопрос, но какой?
— Мне недостаточно одного поцелуя. Не заставляй меня удерживать тебя вечно, Аврора.
Я делаю глубокий вдох и понимаю, что происходит. Он испытывает смешанные чувства и не знает, нужна я ему или нет. Поцеловать ли меня снова или отпустить.
Поэтому я принимаю решение за него.
Я остаюсь на месте, превращая взгляд в горячий, когда его глаза мерцают желанием и собственничеством. Я прикусываю губу. Я возбуждаюсь от того, как он проявляет свои эмоции. Он такой грубый и такой ясный на лице.
— Уйди от меня, Аврора, пожалуйста, — умоляет он, его глаза полны отчаяния. Под его словами скрывается нечто большее.
— Я не создан для тебя, — пытается он снова.
— И я тоже? Ты не хочешь меня? — Я поднимаю бровь.
Он качает головой.
— Да. Черт. Ты — лучшая часть моей жизни до сих пор.
Он шепчет это, как секрет между влюбленными, которым они обмениваются под звездной ночью.
— Вот и мой ответ, — шепчу я в ответ, касаясь губами его губ, прежде чем откинуться назад.
Я поцеловала его и повернулась, чтобы спуститься вниз, когда заметила что-то на тумбочке. Это коробка булочек с корицей. Они кажутся свежеиспеченными из пекарни, и я вижу липкую глазурь через прозрачную крышку.
Сердце замирает, и я улыбаюсь.
— Похоже, теперь ты слишком заботишься об этом, — пробормотала я про себя, взяла коробку и направилась вниз, на кухню.
Я нахожусь в гостиной, укрывшись пледом, передо мной на столе лежит пустая коробка из-под булочек с корицей и идет фильм. Я все время думаю о поцелуе, прикасаюсь к губам, чтобы проверить, был ли он настоящим. Когда я чувствую их покалывание, чувствую, что они все еще слегка припухшие, это заставляет меня улыбаться еще шире. Первый поцелуй в машине заставил меня думать о нем несколько дней, надеясь, что Ремо испытывает ко мне такие же сильные чувства, как и я к нему.
Я ему не только не безразлична, я ему нравлюсь, он меня желает, и теперь это стало намного понятнее.
Я иду в туалет под лестницей, чтобы переодеться, и, выходя, замечаю Ремо. Он все еще в костюме, рукава засучены до локтей, он проходит мимо гостиной. Он останавливается, чтобы нахмуриться на мое импровизированное место, но когда видит, что меня там нет, идет на кухню. Там он меня тоже не обнаруживает, и хмурится еще сильнее.
А он говорит, что ему все равно.
Глупый человек.
Я поворачиваюсь и иду в гостиную, а это значит, что Ремо заметит, как я иду к нему.
И он это делает.
Его глаза встречаются с моими, и, клянусь, я вижу, как его плечи немного расслабляются. Затем он хмурится.
— Если ты будешь так хмуриться, у тебя появятся морщины. Я не хочу быть замужем за старым морщинистым человеком.
Я наморщила нос, как бы говоря, что это отвратительная идея.
Ремо остается на своем месте, в его глазах появляется что-то похожее на неуверенность, он колеблется. Его тело напряжено, как будто он физически сдерживает себя от чего-то, но что это может быть?
Может быть, причина, по которой он хотел оттолкнуть меня, лежит на нем тяжким грузом?
Я прохожу мимо него в гостиную.
— Раз уж ты решил взять выходной, не мог бы ты принести мне мороженое? У нас его нет. А еще ты не мог бы принести мне еще булочек с корицей? Они уже закончились, а я их люблю.
— Нет. — слышу я его ворчливый ответ сзади.
Я останавливаюсь на пороге дивана и поворачиваюсь, держа руку на бедре.
— Да.
— Нет, amore.
Он вздыхает, заставляя меня сузить глаза.
Не обращай внимания на это прозвище. Не обращай внимания, Аврора.
Я внезапно наклоняюсь, громко вскрикивая, когда дыхание сбивается из-за судороги. Черт.
Я падаю на колени, ударяясь о ковер на полу, и плотно зажмуриваю глаза.
— Аврора! — Панический голос Ремо заставляет меня улыбнуться.
— Ремо…
Боль медленно отступает, но я продолжаю лежать, свернувшись калачиком. Я слепо тянусь к нему, пока не чувствую, как его большая теплая рука хватает мою маленькую.
Затем я чувствую, как другая рука поглаживает меня по спине, как я просила его об этом утром.
Тебе не все
