диван.
Аркадий Серафимович присел на стульчик и, ласково глядя ей в глаза, заговорил:
— Разве вы не хотите, чтобы нашли убийцу? Вот вы уедете, устроитесь в другой театр, а на душе будут кошки скрести — в Зарубинске-то считают убийцей вас! Они еще и анонимку настрочат вашему новому руководству, всю карьеру загубят вам.
— О Господи, да что же здесь за люди? — вздохнула Инга.
— Театр, — развел руками завтруппой, — сами же говорили, что мистическое заведение. Так что уж лучше вам здесь пробыть до конца следствия. Бояться вам нечего — улик против вас нет, одни голословные заявления. Покушаться на вашу свободу никто не собирается.
— Она же выгонит меня приказом. По статье!
— Это я на себя беру. Не выгонит. Еще и роль даст. Вот увидите.
— А почему я должна верить вам? — спросила Инга. — Каков ваш интерес в этом деле?
— Я проработал здесь всю жизнь. И я хочу, чтобы театр стал таким, как прежде, до прихода сюда Завьяловой. Я хочу, чтобы здесь было творчество, а не интриги и не склоки. И уж тем паче не убийство.
— Предположим. Ну а зачем, скажите, в таком случае вам нужна я? Не одна же забота о моем имидже заставляет вас просить меня остаться здесь?
— Вы правы.
Аристархов с любопытством смотрел на девушку изучающим взглядом.
— Вы умны, — сказал он, — это необычайно импонирует мне. А вид у вас — неискушенной, наивной девочки.
— Короче, глуповатой.
— Можно и так сказать, — не отрицал Аркадий Серафимович, — и это нам на руку.
— Нам?
— Именно. Мы с вами оба заинтересованы в раскрытии убийства и в разоблачении настоящего убийцы. Человека с внешностью, подобной вашей, не опасаются, при вас спокойно могут говорить о чем угодно, а вы на ус мотайте.
— Да не будут они говорить при мне! Здесь же все трусы.
— Ну, предположим, что не все. Но на первых порах осторожничают. Вы же в театре всего несколько дней. Попривыкнут. Я вообще опасений не внушаю. Что с меня взять — старый, пришибленный жизнью человек…
— Штирлиц вы.
— Что ж, приходится. Я бунтовал вначале здесь в открытую. И я, и Лариса Родионовна, и Гриньков, и еще несколько человек. Но нам быстро заткнули рты. Мы и ушли в глухую оборону… Ну так что — остаетесь?
— Придется, — сказала Инга, опрокинув содержимое чемодана на диван. — Сыграем в сыщиков! Авось да и удачно.
Удивлению Инги, как, впрочем, и всей труппы, предела не было — ее не только не выгнали с позором из театра — ей даже дали роль! Анну Каренину! Да, да, все ту же самую Анну Каренину, оказавшуюся роковой в ее жизни. Правда, назначили вторым составом в паре с народной артисткой Нивеей Рашидовной Пуниной. Нивее Пуниной, на взгляд Инги, было в обед сто лет. И толстухой она была невероятной! Живот — как на девятом месяце. Говорили, что в юности Пунина была очаровашкой. Потом удачно вышла замуж, родила и расплылась до такой степени, что зрители открыто возмущались, видя такую тушу в роли Марии Стюарт или же Раневской в «Вишневом саде». Однако Пунина была без комплексов. Она порхала, щебетала, сюсюкала на сцене, изображая этакую инженю-кокетт, строила умилительные рожицы и, вероятно, полагала, что ей успешно удается обманывать и коллег, и публику.
Репетиции начались буквально на следующий день после похорон Тучковой.
Инга присутствовала на похоронах. Ей казалось, что убийца — а сама она не сомневалась, что Тучкову убили — непременно придет и, конечно же, выдаст себя всем своим поведением. Но сколько ни приглядывалась девушка к скорбным лицам собравшихся на прощании в зрительском фойе, ни одно из них не показалось ей ни угрюмым, ни слишком зловещим. Посторонних на прощании с погибшей актрисой было немного, и все они выглядели вполне нормальными людьми, без каких-либо психических отклонений. Инга была убеждена: убийцы — непременно психопаты, и выражение их лиц должно быть соответствующим. Супруг Тучковой сидел спиной к Инге, его лица она не сумела разглядеть, а бродить по фойе, выбирая подходящее для наблюдения место, было неудобно. Перешептывания стоявших рядом тоже не дали ничего — обсуждали, где будет отпевание и поминки, сокрушались, что ушла из жизни еще довольно молодая женщина. Никто не выдвигал никаких версий, не строил догадок, но, похоже, многие не сомневались: Тучкова не по своей воле упала с пятого этажа.
А наутро новые события вытеснили из головы девушки мысли о расследовании — ей дали роль Карениной. Придя в театр, Инга прежде всего подошла к расписанию, как это делают обычно все актеры. И увидела распределение! То-то она, поднимаясь по лестнице, ловила на себе любопытные и даже недоуменные взгляды! Но при чем же здесь Пунина?! Как они могут быть назначены на одну роль — такие разные по возрасту и по комплекции? Бред какой-то.
Инга решила не сдаваться и доказать, что она имеет больше прав на эту роль. На первой застольной репетиции Мира Степановна была настроена на редкость благодушно и предложила актерам высказать свои соображения по поводу инсценировки. Почему-то никто не решался начать первым. Даже супруг Миры Степановны Захар Ильич, который должен был играть Каренина, только похмыкивал, но ничего не говорил. Пунина тоже помалкивала. Она лишь мило улыбалась и не сводила влюбленного взгляда с главного режиссера. Как видно, это трогало Миру Степановну. Она бродила вокруг длинного стола в репзале, за которым чинно восседали безмолвные исполнители главных и второстепенных ролей, а проходя мимо Нивеи Пуниной, положила ей руку на плечо и слегка потрепала, как верного пса. Пунина тут же растеклась по стулу и преданно потерлась щечкой о хозяйскую длань. Ингу едва не стошнило от такой пошленькой и мерзопакостной сцены. И неожиданно она заговорила. Словно решила вовлечь в творческий процесс этих неискренних людей с фальшивыми и вымученными улыбками. Она говорила об образе Анны, все более и более увлекаясь и не замечая, что происходит вокруг нее. Анна — не истеричная особа, как представляют ее многие, рассуждала Инга. У нее ласковая улыбка — такой она появляется впервые в романе. Ей под тридцать, а выглядит она на двадцать два года. Потому что пребывает в душевном равновесии. Она — как чистый пруд в ясную погоду. Ей хорошо. Каренин добр и деликатен, он опекает свою молодую жену, как отец. У Анны чудный сын, прекрасный дом, и жизнь ее течет так ровно, так покойно. Душа ее чиста, прозрачна. Вот почему и на лице этой счастливой женщины нет следов страсти и вины, душевных бурь. Ее взгляд
