class="p1">– Али… – Я поморщилась.
– Знаешь что, сестрёнка, ты лучше не приходи больше, – резко говорит Али и поднимается из-за стола.
– Нтави ясила[121], – гаркнул охранник, и все присутствующие загремели стульями, готовясь покинуть комнату для свиданий.
Мы вышли на улицу, под палящий зной. Должно быть, Али не хотел, чтобы его видели в таком беспомощном состоянии, – подумала я. Мою догадку подтверждает Элиша, когда мы садимся в автобус.
– Твоему брату было неудобно разговаривать при постороннем человеке, – говорит он. – Но всё равно хорошо, что мы съездили. Главное, что он жив.
Только сейчас до меня начинает доходить вся трагичность ситуации. Мой брат в тюрьме. Он больше не прикалывается и не ёрничает. Он словно скукожился до маленького несчастного мальчика.
Мы с Элишей едем в городок Тикондане.
Сегодня тут многолюдно. Во дворе возвели белый мобильный павильон, возле которого толпится народ. Я вопросительно гляжу на Элишу.
– Сегодня пятница, – напоминает он.
Ах да, бесплатные медицинские осмотры. Сердце болезненно ноет: последний раз я имела дело с докторами, когда пила таблетки, чтобы избавиться от ребёнка. Элиша останавливается, чтобы поговорить с кем-то из знакомых, а я захожу в павильон, обклеенный плакатами:
«Проверь свой ВИЧ-статус».
«На глазок не определишь».
«ВИЧ – это ещё не смертный приговор».
«Пользуйтесь презервативами».
«Бесплатные анализы крови на разные заболевания».
«Бесплатные взвешивание и замер давления».
«Бесплатная консультация доктора».
Я присаживаюсь на стул и жду своей очереди, зная, на что именно хочу провериться. Через десять минут меня подзывает улыбчивая медсестра с бейджиком «Шарон». Шарон здоровается и протягивает буклет с перечнем доступных услуг.
– Хочу сдать анализ на ВИЧ, – говорю я.
Шарон проводит со мной краткий ликбез, объясняет, как передаётся инфекция, что при этом происходит в человеческом организме и какие профилактические меры требуются.
– Обыватель воспринимает ВИЧ как клеймо, – говорит Шарон, – и это ещё одна огромная проблема. ВИЧ – вовсе не смертный приговор. ВИЧ-инфицированные, если следят за своим здоровьем, способны надолго продлить свою жизнь, лет на пятнадцать.
Господи, пятнадцать лет. Мне было одиннадцать, когда умер Тате, тринадцать, когда умерла мама. А ВИЧ-инфицированный проживёт всего ещё пятнадцать лет? Сразу же вспомнился Тате в компании с легкомысленной Сандрой. Вот они идут обнявшись, заходят в бар… Вот Тате идёт под дождём, прихрамывая… Тате харкает кровью… Мёртвый Тате… Шарон объясняет: через душ или посуду от ВИЧ-инфицированного заразиться нельзя, это предрассудки. Почему-то сразу вспомнилась зелёная чашка с покоцанными краями на могилке Куфе… Сквозь пелену до меня доносится голос Шарон: нужно обязательно следить за своим здоровьем, чтобы не подхватить туберкулёз, так как я нахожусь в зоне риска. Туберкулёз?.. Точно, ведь мама говорила Бана Муленге, что у папы туберкулёз. Я вспомнила, что и Куфе был подвержен постоянным простудам… Шарон объясняет, почему важно знать свой ВИЧ-статус: если он отрицательный, нужно быть грамотным и подкованным, чтобы не заразиться, а уж если положительный – придётся хотя бы поддерживать своё состояние, чтобы не становилось хуже. Вот Мутале. Она ВИЧ-инфицированная. С виду и не скажешь.
В павильоне много людей, некоторые ждут результатов анализов, их выносит из дальнего кабинета другая медсестра. Я наблюдаю за их реакцией: радость и облегчение или страх в глазах. Вот и моя очередь. На руке завязывают жгут и берут кровь из вены. Пробирку уносят в лабораторию и просят подождать. Я напряжённо сижу в уголочке, время тянется бесконечно. Кругом всё белое, как в клинике доктора Иня. Я поднимаю голову и вижу Шарон. Она улыбается, и я плачу от радости. Сколько клиентов прошло через меня, не считаясь с последствиями для моего здоровья. Я – в зоне риска. Я смотрю на распечатку: результат – отрицательный. Шарон что-то говорит, но я её уже не слышу.
* * *
– Сегодня придёт хозяин дома, он требует, чтобы я расплатилась с ним, но не деньгами, – говорю я Элише. – Не хочу больше туда возвращаться.
– Хорошо, мы что-нибудь придумаем.
Он ведёт меня к небольшому зданию с табличкой «Дом». Тут живёт двадцать детей, к ним прикреплена «мама» и помощница примерно моего возраста. Зовут Пришес.
– Можешь занять кровать возле Пришес. – Элиша указывает на девушку в длинном ярком платье.
Глава 23
Я прожила в центре Тикондане девять месяцев, когда наконец был назначен суд над Али. Здание суда располагалось на улице Объединённых наций. Рядом – тюрьма и медицинский колледж. Мы с Элишей садимся в автобус и едем до места. Ещё совсем недавно мы с Эналой и Джемимой постоянно бывали на улице Объединённых наций, только совсем по другому поводу.
Мы с Элишей входим в здание суда. Тут столпотворение: мамаши бормочут молитвы, жёны пытаются утихомирить непоседливых детей, адвокаты шныряют глазами по залу, выискивая клиентов, кто-то громко разговаривает по мобильнику. Нас приглашают войти в зал заседаний, мы пробираемся поближе к скамье подсудимых. Наконец приводят Али. Футболка болтается на его тощем теле, как на пугале, руки заведены за спину и сцеплены, хотя он без наручников. Всё это кажется каким-то страшным сном, и мне хочется проснуться, как будто это всё неправда.
– На каком языке будете говорить? – спрашивает судья.
– На английском. – Голос Али звучит почти как у Тате. Я вижу только его спину, так как он стоит лицом к судье.
– Назовите ваше полное имя.
– Алисинда Джеймсон Мвия-младший.
– Алисинда Джеймсон Мвия, сколько вам лет?
– Пя-пятнадцать…
По залу проносится шёпот.
– Алисинда Джеймсон Мвия, вас обвиняют в распространении… – В голове у меня словно отключается звук, остальных слов я уже не слышу. Приговор должны были выносить на следующий день, но Али попросил меня не приходить. Я знаю, что его должны отослать в исправительную колонию, это всё же не совсем тюрьма, потому что мой брат – несовершеннолетний. Перед глазами всё время стоит картинка, как его выводят из здания суда – со сцепленными за спиной руками. Я помню, как Али оглянулся, и я увидела одновременно и Тате, и своего младшего брата. В глазах его отголоском нашего детства плясали озорные огоньки. Прошли времена детских игр и глупых ссор, это взрослая жизнь. Али чуть заметно улыбнулся, обнажив щербинку меж зубов, и на какое-то краткое мгновение я увидела в нём своего маленького брата, который уже никогда не вернётся, потому что он вырос.
Я иду домой, считая шаги, чтобы успокоиться.
Я возвращаюсь в городок Тикондане. Мы садимся с детьми в круг и распеваем вместе песенку «Хороший выдался денёк. Как поживаешь, паренёк? Давно пора нам подружиться, чтоб в танце закружиться!»
* * *
С тех пор прошёл год.
