— Продолжайте, — повторил Адамберг, подперев щеку рукой.
— Черт, вы смажете грим. Я же просила вас не трогать себя за лицо.
— Простите. — Адамберг убрал руку. — Говорите же.
— Я уже все сказала. Тот, кто в любви соблюдает дистанцию, не убивает.
— Генриетта, — поправила его лейтенант. — Следите за собой, черт побери.
— Генриетта, надеюсь, что однажды оправдаю ваше доверие и отплачу за помощь. Но сейчас продолжайте верить, что ваш шеф в ту проклятую ночь никого не убивал, хотя сам я этого не помню. Стойте на своем, будьте кариатидой, станьте олицетворением веры. Направьте на это всю вашу энергию. Тогда поверю и я.
— Верьте в собственный рассудок, — настаивала Ретанкур. — Я же вам объяснила. Вы — одинокий охотник. Сейчас самое время этим воспользоваться.
— Я понял, лейтенант, — сказал Адамберг, беря ее за руку. — Но ваша энергия станет для меня домкратом.
— У меня нет причин менять мнение.
Адамберг испытал сожаление, выпуская ее ладонь из своей, как будто покидал родное дерево, и вышел.
XL
Комиссар посмотрел на свое отражение в витрине, проверяя, не потек ли грим, и ровно в шесть вечера занял позицию. Он знал, каким путем возвращается домой Адриен Данглар, и издалека заметил его нелепую длинную фигуру. Капитан прошел мимо Жана-Пьера Эмиля Роже Фейе, никак на него не отреагировав. Адамберг схватил его за руку.
— Ни слова, Данглар, идемте.
— Боже, что с вами? — сказал Данглар, пытаясь высвободиться. — Кто вы такой?
— Я — в обличье бизнесмена. Это я, Адамберг.
— Черт, — выдохнул Данглар, выискивая в лице незнакомца черты Адамберга.
— Вы в порядке, Данглар?
— Мне нужно с вами поговорить, — ответил капитан, оглядываясь по сторонам.
— Мне тоже. Поворачиваем и идем к вам. Не валяйте дурака.
— Только не ко мне, — сказал Данглар тихо, но твердо. — Сделайте вид, будто хотели спросить у меня дорогу, и отойдите. Встречаемся через пять минут у школы моего сына, вторая улица направо. Скажете сторожу, что вы от меня, встретимся в игровой комнате.
Вялая ладонь Данглара скользнула по руке комиссара, и он свернул за угол.
Придя в школу, Адамберг увидел, что его заместитель восседает на синем пластмассовом стульчике среди разбросанных мячей, книг, кубиков и других игрушек. Это показалось ему смешным, но он сел рядом, на такой же маленький стульчик, только красного цвета.
— Удивлены, что я не в застенках ККЖ? — спросил Адамберг.
— Не стану отрицать.
— Разочарованы? Встревожены?
Данглар молча смотрел на комиссара. Лысый дядька с белым как мел лицом и голосом Адамберга завораживал его. Младший сын капитана смотрел то на отца, то на странного типа в кремовом костюме.
— Я расскажу вам новую историю, Данглар, но сначала отправьте малыша подальше с книжкой. Сказочка будет кровавая.
Данглар что-то шепнул сыну, не сводя глаз с Адамберга.
— Итак, короткий фильм ужасов, капитан. Или ролик о погоне, как вам больше нравится. Но вы, возможно, уже знаете эту историю?
— Я читал газеты, — уклончиво ответил Данглар, пытаясь поймать взгляд комиссара. — Я знаю, в чем вас обвиняют, как и то, что вы сбежали.
— То есть вам известно не больше, чем любому другому обывателю?
— Можно сказать и так.
— Я сообщу вам подробности, капитан. — Адамберг придвинулся к нему на стульчике.
Рассказывая, — а он не опустил ни одной детали, — Адамберг следил за выражением лица капитана. Но на нем отражались лишь беспокойство, напряженное внимание и, пожалуй, удивление.
— Я говорил вам, она — исключительная женщина, — сказал Данглар, когда Адамберг закончил.
— Я пришел не за тем, чтобы болтать о Ретанкур. Давайте поговорим о Лалиберте. Он хорош, не так ли? Собрал на меня целое досье, за такое короткое время! Узнал даже то, что у меня из памяти выпали два с половиной часа на тропе. Потеря памяти оказалась для меня фатальной и дала козырь в руки обвинению.
— Само собой разумеется.
— Но кто об этом знал? Ни один канадец не был в курсе, ни один человек в отделе.
— Он вычислил? Догадался?
Адамберг улыбнулся.
— Нет, в деле это было зафиксировано как данность. Сказав «ни один человек в отделе», я преувеличивал. Вы были в курсе, Данглар.
Заместитель Адамберга медленно покачал головой.
— И вы меня заподозрили, — спокойно констатировал он.
— Да.
— Логично.
— Вы должны быть довольны — я в кои-то веки продемонстрировал способность рассуждать логически.
— Нет. На сей раз вам было бы лучше забыть о логике.
— Я в аду, тут все средства хороши. В том числе чертова логика, которой вы так хотели меня научить.
— Это правильно. Но что говорит ваша интуиция? Опыт? Сны? Что они говорят вам обо мне?
— Вы просите меня прибегнуть к их помощи?
— Да.
Самообладание заместителя и его прямой взгляд потрясли Адамберга. Он точно знал: бесцветные глаза Данглара не способны скрывать чувства, в них отражается все — страх, осуждение, удовольствие, недоверие. Сейчас в них читались любопытство и напряженная мысль. И скрытое облегчение от того, что шеф жив.
— Сны говорят мне, что вы ни при чем. Но это всего лишь сны. Опыт говорит, что вы бы так не поступили. Или сделали бы все иначе.
— А что говорит ваша интуиция?
— Что это почерк судьи.
— Упертая она, ваша интуиция.
— Вы сами спросили, хотя точно знаете, что ответы мои вам не нравятся. Санкартье посоветовал мне выбраться на берег и за что-нибудь уцепиться. Вот я и цепляюсь.
— Могу я сказать? — спросил Данглар.
Сын Данглара, которому надоело читать, вернулся к ним и забрался на колени к Адамбергу, которого наконец узнал.
— От тебя пахнет потом, — сообщил он, вмешиваясь в разговор.
— Очень может быть, — согласился Адамберг. — Я был в путешествии.
— Почему ты переоделся?
— Чтобы играть в самолете.
— Во что?
— В воров и полицейских.
— Ты был вором. — Мальчик не спрашивал, а утверждал.
— Ты прав.
Адамберг погладил малыша по волосам в знак того, что разговор окончен, и поднял глаза на заместителя.
— Кто-то копался в ваших бумагах, — сообщил Данглар. — Мне так показалось.
