кто едва не погубила его сына. И хотя никогда в жизни не поднимал руку на женщину, сейчас аж ладонь зудела, так хотелось пощечину залепить, да такую, чтобы на пол повалилась, мерзавка! Теодор долго и ровно выдохнул, беря себя в руки. Убеждая себя, что не знала Анисья, кому ягоды достанутся. На него охотилась, не на дитя малолетнего. И все-таки Теодор процедил довольно зло:
– Оставьте нас. Наедине поговорить хочу… с женой своей.
Стража ушла, и ненадолго в тронном зале повисло молчание. Анисья склонила голову, так и не поднявшись с колен, встрепанные светлые волосы прикрыли лицо. А Теодор не подал руки, прошелся по залу, заложив руки за спину, как птица крылья. Оба не знали, с чего начать. Хотя внутри у Теодора так и клокотало.
– Я не хотела вредить Драго, – наконец выдавила Анисья.
Она произнесла это тихо-тихо, но в пустом зале ее голос все равно разнесся звонко. Теодор дернулся, словно по его спине прошлась плеть. Он обернулся, хлестнув жестким:
– Молчать! Ты отправила бы его на тот свет следом за мной. Чтобы избавиться от моего наследника, который может претендовать на престол!
Теодор в пару шагов оказался рядом с Анисьей. Он перехватил ее за подбородок, вынуждая неудобно задрать голову. Прямо так, стоя на коленях. Церемониться с ней ему не хотелось, будь она хоть трижды слабой женщиной. Он хотел взглянуть в глаза этой гадине! Но они вдруг заблестели. Искренне, до влаги на ресницах.
– Н-нет, неправда… Одно дело – со взрослым интриги плести, другое – душу невинную погубить. Как бы мне с таким грехом на душе жить? – покачала головой Анисья быстро, затравленно, будто сама себя испугавшись, но потом ее глаза дерзко сверкнули. – Я просто доказала бы всем, что эта Данка – потаскуха, каких свет не видел! Подстроила бы ей пару конфузов, а потом и вышвырнула бы обратно! Пусть бы катилась обратно, в деревню, со своим отродьем!
Теодор резко запустил пальцы в ее волосы, натягивая до боли.
– Не смей так говорить о моем сыне! – одернул он, заставляя подняться Анисью на ноги.
– А чего мне бояться? – бесстрашно выпалила она в лицо. – Все равно казнишь! Сам казнь выберешь? Мучительную, позорную какую-нибудь…
Анисья усмехалась ему в глаза, только вот… взгляд был полон ужаса, паники. Теодор мог поклясться, что если приложить руку к ее груди, то сердце у нее колотилось, как у пойманной мыши. Но жалеть паршивку ему не хотелось! Еще и провоцировала, дрянь! Теодор сорвался, перехватил Анисью за шею пальцами. Не так уж жестко, словно ошейник набросил, притягивая ближе, чтобы прошипеть в лицо:
– Повезло тебе, что ты девка, Анисья.
– Не то что? – зло сощурилась она.
– Нашел бы способ из тебя дурь выбить! – Теодор разжал пальцы, готовясь оттолкнуть ее напоследок.
– А ты в покои забери? – Анисья сама прильнула всем телом, потерлась игриво. – Да выбей там, на перине пуховой. Чтобы кричала я и о пощаде молила…
Она выдохнула это ему в губы, потянулась поцеловать, но Теодор выставил перед собой ладонь. Обозначил дистанцию.
– Хватит, – сухо проронил он.
– Прости. От страха я… – призналась Анисья, сбрасывая маску соблазнительницы. – Хотя и понимаю, что никогда мы друг друга не любили.
– Не сможем мы больше быть мужем и женой. Сама ведь понимаешь? Если я всегда ножа в спину ждать буду, а ты – стражи в покои свои. Уговор я тебе предлагаю, Анисья, – Теодор зашел ей за спину, развязывая веревки и качая головой. – Дуреха ты редкая. Вот чего тебе не хватало, что ты на убийство пойти решилась? Если саму затрясло, когда о Драго подумала! Ладно, пустое это… Пощажу я тебя, не стану палачам отдавать, на смерть отправлять. Но согласишься ты на развод. Как только, так сразу, без проволочек и хитростей. А потом… отправишься в монастырь, грехи свои замаливать. И под присмотром будешь зорким. Знаю я одно местечко, настоятельница за тобой строго приглядывать будет. И если только задумаешь что-нибудь против меня и Драго, то тогда пощады не жди.
Они замерли друг напротив друга. Больше не было злости в глазах Теодора. Только усталость. А в глазах Анисьи – дерзости. Лишь благодарность до легких слез.
Анисья вдруг опустилась перед ним на колени, смиренно склоняя голову. Теодор аж отшатнулся, не ожидая такого от этой строптивой и вздорной змеюки. Но похоже, надломило ее то, что всерьез могла убийцей стать, невинное дитя погубить?
– Спасибо тебе, Теодор. Но разреши попросить тебя еще кое о чем? О последнем подарке, – Анисья подняла на него взгляд.
– Что ты задумала?
– Малена. Не казни ее, не наказывай. Разреши с собой забрать, – Анисья от волнения прижала руки к груди. – Подружились мы с ней. Молоденькая она еще совсем, глупая, вот и наломала дров. А в монастыре и мозги на место станут!
Анисья знала, что не выдаст бабку Малены. Не за чем. Сбежала старушка – и скатертью ей дорога. Не дело бабке старой в темнице сырой кости морозить, помрет еще, а Анисье грех на душу? Лучше пусть не знает никто, что кто-то еще был. Раз Малена и Анисья и так попались. Но и молоденькую ведьмочку жалко было, не отпустят же, даже если про бабку сказать, обе же причастны были!
Теодор не знал о тех мыслях. Он только улыбнулся невольно уже своим. О том, что не такая уж Анисья и пропащая, если, кроме власти, в сердце у нее нашлось место и дружбе, и взаимовыручке. Так что Теодор кивнул, протягивая ей руку и помогая подняться.
– Хорошо, Вместе поедете. А теперь прощай, Анисья.
***
Драго сразу пошел на поправку. Ладно. Он был готов вылезти из постели и прыгать-бегать на следующее же утро. Но мы, переживая, все-таки устроили ему постельный режим. По очереди сидели у его постели, читали книжки, всячески развлекали. Хотя Камил сказал, что жизни Драго больше ничего не угрожает, но… и я, и Теодор слишком переволновались за него. Даже Милада – и того было пинками не выгнать. Поселился в гостевых покоях на пару дней, притаскивая от кухарки для Драго медовые пряники да фигурные леденцы. Но вскоре все осталось позади. Даже Анисья. Она поселилась в монастыре и была тише воды, ниже травы. По крайней мере, так писала нам настоятельница. А Теодор не
