взяла кружку и залпом выпила больше половины.
Только после этого я поняла, что происходит. Попыталась собраться, но не смогла. Изо всех сил вцепилась одной рукой в край стола, а другой оттолкнула чашку. Она проехалась по столешнице и с глухим стуком упала на пол.
Говорят, человек, прежде чем потерять сознание, автоматически запоминает то, что находится у него перед глазами. Но я не запомнила ничего.
Глава 9
Сон напоминал какой-то футуристический бред, окрашенный в фиолетовые и желтые тона. Меня мотало по этим волнам туда-сюда, а я даже не сопротивлялась. В какой-то момент словно выдернули меня из этого стиля шестидесятых, и окружающий фон тотчас исчез.
Пора было просыпаться.
Несколько секунд я смотрела в потолок. Душа в тело возвращалась неохотно, а с памятью так вообще была беда. Попытка поднять руку провалилась. Ее просто не было, как и другой руки. Заныли плечи, и я поняла, что мои руки заведены за спину и связаны. То же было и с ногами, обмотанными широкой черной изолентой в области щиколоток. Вишенкой на торте был кусок изоленты, закрывающий всю нижнюю часть моего лица.
Захотелось в туалет. Обычное желание для только что проснувшегося человека. Вот только я была связана по рукам и ногам и могла только мечтать о встрече с белоснежным другом.
Удивительное дело, но желание посетить санузел было в большем приоритете, нежели желание освободиться от пут.
Я дернулась, как жук, упавший на спинку, и с трудом повернулась на бок. Стало понятно, что передвигаться я смогу либо прыжками, либо перекатываясь с боку на бок, либо лежа на горизонтальной поверхности и совершая волнообразные движения телом.
В голове, подобно масляным пятнам на бумаге, стали проявляться обрывки вчерашнего дня.
Я пила на кухне чай, Раиса стояла рядом. С утра я обнаруживаю себя в таком вот упакованном виде. Что произошло? За что меня так? Где Соломон, где все?
В комнате было светло. Под окнами проехала машина. Потом еще одна. Везде кипела жизнь. Вот только как я ни старалась подняться на ноги, у меня ничего не вышло. Я просто не могла удержать равновесие, поэтому свалилась на пол.
К окну подойти так и не удалось. Лежать на полу было больнее, чем на кровати.
Я перекатилась на бок и почувствовала, как сильно ломит плечи. Пошевелила пальцами рук, попыталась нащупать край изоленты, но не смогла до нее даже дотянуться.
Ладно. Хотя бы жива. И болят только руки и ноги, и глаза не выкололи, и кровь не заливает лицо.
Телефон! Вчера вечером я была на кухне с телефоном. Прекрасно помню, что положила его на стол, а чашку поставила рядом.
Перекатившись на другой бок, я посмотрела на тумбочку возле кровати и увидела свисающий с ее края шнур от зарядного устройства.
С трудом встала на колени. Телефона не тумбочке не было.
Осмотрев комнату, я поняла, что не вижу ни одной сумки. Ни той, в которой были все мои вещи, ни обычной, которую я не выпускаю из рук.
Я закрыла глаза и попыталась оценить свое состояние. Слабенькая четверка.
И вдруг услышала звонок в дверь.
Я всего один раз слышала этот звук, похожий на колокольный перезвон. Он мне очень понравился.
Звонок повторился.
Это был единственный шанс позвать на помощь. Я подкатилась к входной двери, согнула ноги в коленях и изо всех сил ударила ими в дверь.
Кто-то поднимался по лестнице. Я заерзала, пытаясь отодвинуться от двери, но старалась умоститься так, чтобы была возможность нанести удар ногами.
Щелкнул замок, и в комнату заглянула Раиса. Первым делом она посмотрела в сторону кровати и только потом перевела взгляд на пол.
Я ждала того, что будет дальше. Либо она заорет от ужаса и разрежет изоленту, либо заорет от ужаса, кинется за помощью к Соломону, а потом они разрежут изоленту вместе.
Но Раиса не испугалась. Внимательно посмотрела на меня, потом зачем-то окинула взглядом комнату.
– Проснулась? – будничным тоном спросила она. – Ну, сиди. Скоро приду.
Ее не было двадцать три минуты, о чем мне услужливо сообщили настенные часы.
За это время я успела обдумать все варианты освобождения, сопротивления и, если повезет, побега. Но каждый раз натыкалась на непреодолимые препятствия.
Моя ошибка состояла в том, что я с самого начала не обыскала комнату в поисках чего-то, что позволило бы освободить руки. Но даже теперь я понимала, что это не принесло бы результата. Здесь не за что было даже зацепиться, чтобы попробовать ослабить изоленту. Ни одного острого угла, ни одного гвоздя в стене. А теперь у меня просто не будет времени.
Значит, все-таки чай. Она что-то добавила в чай, и именно потому, что он был горячий, я вырубилась так быстро.
Этому предшествовал откровенный рассказ Соломона, после чего я обнаружила в бочке, стоявшей на заднем дворе, одежду и обувь, с огромной долей вероятности когда-то принадлежавшие Никите Вольскому.
Попытка Копенбергов избавиться от вполне еще добротных вещей доказала то, что и требовалось доказать: вряд ли Никита был жив.
Но если Раиса и Соломон поняли, что я слишком много знаю, то почему не избавились от меня? Им не впервой, опыт уже есть.
Пожалуй, я давно не чувствовала себя так беспомощно.
И все же надежда была.
Раиса была сильной женщиной. Она помогла мне подняться на ноги и допрыгать до унитаза, а потом одним резким движением сорвала изоленту, заклеивающую мне рот.
Ощущения были яркими, словно мне влепили сразу десять пощечин.
– Не больно? – спросила Раиса.
– Ну что вы. Это было очень аккуратно, – возразила я.
– Если что-нибудь выкинешь, то я тебе отвечу, – предупредила она и стащила с меня джинсы.
– А руки потом помыть можно? – поинтересовалась я.
– Конечно, – ответила Раиса. – И нож с вилкой дам, чтобы ты смогла спокойно позавтракать в уютной обстановке.
После променада в санузел я была
