разбилась, моя соседка собственными глазами видела, как она неслась по дороге и словно нарочно врезалась в столб… Такой звук был, говорит, жуть… Земля содрогнулась.
– Это та самая Скоробогатова?.. – осторожно спросила я, надеясь услышать еще какие-нибудь подробности.
– Она самая. Да вы что, не знаете? Вся Москва уже знает… От любви это. Жалко бабу. Так любила, так любила… А он, говорят, гулял от нее по-страшному.
– Кого любила-то?
– Да артиста одного. Даже муж знал, жалел ее. Вот как скрутило бабу… И вот все ведь у нее было – и положение, она же депутат, известная личность, и денег море, вся в брильянтах ходила, машина – не машина, шуба – не шуба… Говорят, вилла у нее на Женевском озере, в Швейцарии, – закачаешься. Моя соседка все про нее знает, она помогала ей по дому прибираться.
– Ну а что случилось-то? Мало ли кого мы любим, а нас не любят, но не все же о столбы убиваются… – Я и сама не поняла, как это сказала.
– Да говорят, она соперниц своих изводила… Вроде в театре каком-то пять артисток отравила. А одна забеременела от этого, фамилия его… Сейчас вспомню… Логинов, вот! Я почему запомнила, я в больнице лежала, так у соседки по палате фамилия была такая ж – Логинова.
– Забеременела, и что?
– Я точно не знаю, мне же соседка рассказывает… Вроде бы эту артистку она вообще из окна скинула.
– Какую жуть вы рассказываете! Да кто же об этом может знать? Все это сплетни!
– Может, и сплетни… Но результат-то вы сами видите! – Женщина ткнула пальцем в сторону разбитой машины. – Думаю, она еще что-то страшное сотворила, а потом не выдержала и свела счеты с жизнью. Может, убила кого. После все узнаем. У меня интернет, так я все читаю, все новости, сплетни…
– В доме окна светятся… Это муж ее там?
– Нет, здесь она свою любовь прятала.
– А вы видели?
– Нет. Сейчас зима, ничего не видно, а летом здесь шатер такой стоял, в саду, скрытый от глаз занавесками… Вечером они музыку слушали, смеялись…
Вернулся Родионов, красный, вспотевший, глаза горят.
– Лара, нам надо срочно в Москву!
– Что случилось?
– По дороге расскажу.
Мы сели в машину и поехали.
– Мне только что позвонили, Льву Григорьевичу изменили меру пресечения на подписку о невыезде. Он скоро будет дома, Лара!
Вот это была новость так новость!
– А там что? Скоробогатова? Мне одна женщина успела много что рассказать.
– Да. Там, в машине, уже труп. Они дожидаются технику, чтобы вытащить тело из машины… По всей видимости, она сама въехала в столб.
– А Жора там?
– Да, его допрашивают. Я-то его не видел, меня не пустили. Но одного знакомого опера увидел, он мне и рассказал.
Ну никак я не ожидала встретить у дверей своей квартиры следователя, того самого, что допрашивал нас с Родионовым в квартире Тряпкиной. Я даже фамилию его запомнила. На всю жизнь – Седов. И как же мне тогда стало страшно – в квартиру-то я поднялась одна, Родионов поехал встречать Леву!
– Побеседовать бы надо, – сказал следователь.
– Марина жива? – Я даже зажмурилась в ожидании ответа.
– Да, жива и пришла в себя. Я, собственно говоря, поэтому и пришел. Она сказала, что спрятала у вас в квартире кое-что важное.
Меня отпустило. Я-то подумала, что Марина (я уж не знала, чего от нее ожидать), придя в сознание, решила повесить покушение на меня.
– И что же это? – Я, понятное дело, не собиралась отдавать ему то, что уже сейчас, возможно, начало работать и спасать Леву. Его же не просто так отпускали, просто поменяли меру пресечения.
– Флешка. Ваша подруга сказала, что спрятала ее в банке с какао.
– Что ж, хорошо, пойдемте, посмотрим.
Я прошла на кухню и сделала вид, что пытаюсь вспомнить, где у меня банка с какао. «Вспомнила». Открыла шкафчик и достала пустую банку, открыла ее.
– Странно… – Седов задумчиво смотрел на дно банки. – Ну, что ж, извините за беспокойство.
– А что должно быть на флешке?
– Она только сказала, что это очень важно. И больше ничего.
– Но если она была в состоянии разговаривать, так, может, она сказала, кто на нее напал и пытался убить?
– Да, сказала.
– И кто же?
– Вы, Лара…
* * *
– Лара, Ларочка…
Я открыла глаза. Лева целовал мое лицо.
– Где следователь? – заскулила я, пытаясь разглядеть человека в белом, который ходил по комнате.
– Какой еще следователь? Ты что?
И тут я поняла, что нахожусь не дома, а в больничной палате! А человек, которого я приняла за следователя, оказался девушкой, медсестрой, которая возилась с капельницей.
– Лева, что со мной?
– Ничего страшного. Просто ты переутомилась. Ты потеряла сознание прямо у дверей своей квартиры.
– Значит, никакого следователя не было?
– Нет. К счастью, Миша вернулся, сказал, что почувствовал что-то… Он вызвал «Скорую помощь», и тебя привезли сюда. Потом он поехал за мной.
Я посмотрела на окно – там была ночь. Голова кружилась, мне было не по себе. Разве бывают такие сны? И что это вообще такое – сны? Это наши страхи? Мечты? Тайные мысли? Или это наша параллельная жизнь в другом измерении? И что это за измерение такое, из которого мы постоянно выныриваем, если не умираем, конечно? Но я же так четко видела этого следователя, слышала его голос, и он произнес вслух такое, от чего в реальной жизни я уж точно не оправилась бы! Откуда во мне эти мысли? Неужели я настолько разочаровалась в Марине, что была готова поверить в то, что она объявит меня убийцей?
– Лева, хотя бы ты мне не снишься? – Я потянулась к нему, он обнял меня, и я почувствовала, как слезы, горячие, соленые, потекли по моему лицу. – Ну скажи, что ты мне не снишься…
– Нет, я здесь, с тобой. Вот, можешь почувствовать меня. – И он снова обнял меня крепко.
– Тебя отпустили?
– Думаю, что я больше туда (сама понимаешь куда) уже не вернусь. Думаю, на днях дело будет закрыто.
– Какое дело?
– Смерть Скоробогатовой расставила все по своим местам. Эта сумасшедшая травила всех своих соперниц, а когда узнала, что у твоей подруги имеется видео, где эта особа развлекается с вашим актером, да еще под воздействием некоторых запрещенных препаратов… Словом, Скоробогатова напала на Тряпкину, когда та, пьяненькая, приехав на такси от вашего главрежа, поднялась к себе в квартиру. Она требовала флешку, соседи слышали, как она кричала, а потом… Потом она схватила нож и, загнав твою подругу в ванную комнату, решила расправиться с ней раз и навсегда. Господи, Ларочка, зачем я тебе все это рассказываю?! Хочу успокоить, а получается, что рассказываю ужас что такое!
– Значит, теперь все закончилось?
– Да! Но пообещай мне, что больше ты с Сазыкиным работать не будешь.
– Да я теперь вообще близко к театру не подойду.
Я знала, что говорила. Понимала и то, что флешка, которую я положила в карман Родионова, так там, вероятно, до сих пор и находится. Смерть сумасшедшей чиновницы оказалась выгодна абсолютно всем. И убийца, и те, кто получил взятки за то, что давал показания против Левы, вздохнут с облегчением – никому не придется ничего возвращать. Лестница участников грандиозного подлога и подлости рассыпалась, но никто не упал, не пострадал. Уже завтра все всё забудут и вернутся к своей прежней жизни.
«Да, Лева, – подумала я, – может,
