в Redwood за агнца на заклание.
Но меня беспокоит не это.
Меня беспокоит тот факт, что счастье Каденс вообще вмешивается в мои решения. Почему, черт возьми, меня должно волновать, что она ненавидит меня за то, что я делаю то, что должно быть сделано? Я никогда не позволял чужому мнению или чувствам влиять на мои планы.
Воспоминания о ее испепеляющих глазах и жадном рте на моем лице терзают меня. Я поджимаю губы и отвожу взгляд в сторону.
Зейн встает и идет к третьему креслу у бассейна. Он садится, и пластик скрипит, принимая его вес.
— Что Джинкс хотела подтвердить? — Спрашивает Зейн.
Я деревянно отвечаю.
— Встречается ли папа или нет. Она говорит, что у нее есть доказательства того, что у него не просто интрижка.
Мой близнец хихикает. Его глаза жестко и голубовато сверкают в темноте.
— Мы знали, что это случится, с того самого дня, как он отправил то сообщение.
— Зачем Джинкс понадобилось подтверждение этого? — Финн задумчиво смотрит в бассейн. — Есть что-то, о чем она тебе не говорит.
— К черту. — Зейн размахивает руками. — Я не собираюсь беспокоиться о том, чего еще не произошло. Папа скоро вернется домой. До тех пор я забуду о его существовании.
Финн встает со своего места и берет одну из бутылок Зейна. Откупорив крышку, он пригубил напиток и вытер рот тыльной стороной ладони.
— Дай мне знать, что ты решил насчет Миллера. — Говорит Финн, проходя мимо меня. — В последнее время я чувствую себя неспокойно. Если это должно быть грязно, я не против.
Я киваю.
Зейн предлагает мне пиво.
Я обхватываю его пальцами, думая о Каденс. Как обычно.
Проклятый маленький ужас занимает отдельное место в моей голове.
Сегодня она выглядела обеспокоенной. Я видел ее перед самым концом последнего урока, когда вернулся в Redwood чтобы забрать свою гитару для саундчека на Хэллоуин-Bash.
Она сидела в задней части класса, повернувшись лицом к окну, выходящему в сад. Она выглядела маленькой и одинокой, крошечная планета, вращающаяся в бесконечной галактике. Она была так далека от меня, так непохожа на меня, что я вообще не должен был на нее влиять. И все же единственный раз, когда я чувствую себя не мертвым внутри, — это когда она вращается на моей орбите.
Я не хочу копаться в том, что это значит и почему это важно.
Я хочу лишь как можно скорее отнести ее в постель и уйти от этих отвратительно тяжелых чувств.
— Ты выглядишь как влюбленный дурак. — Говорит Зейн, делая глоток пива. — Неудивительно, что Финн называет тебя жалким.
Мой взгляд устремляется на него.
— Неудивительно, что он называет тебя идиотом.
— Как будто у него есть право судить. — Ворчит Зейн. — Он влюблен в анонимный аккаунт. Если Джинкс окажется тридцатилетним чуваком, я рассмеюсь ему в лицо.
Это вызывает у меня хихиканье.
Я поднимаю бровь на Зейна.
— Как долго ты собираешься избегать мисс Джеймисон?
— Пока не забуду. — Он смотрит на бассейн. Фонари отражаются от него, посылая голубые лучи по всей задней палубе. — Пока мне не перестанет казаться, что я задыхаюсь от собственного дыхания.
Я смотрю на своего близнеца. Лицо похоже на мое, только глаза голубые, а не лесные. Волосы черные, а не светлые.
Я никогда не видел его таким разбитым.
Никогда не видел, чтобы улыбка покидала его лицо.
Он пьян.
Возможно, именно поэтому он так откровенен.
— Не облажайся с твоей девушкой, — предупреждает Зейн, — по крайней мере, у тебя есть шанс.
Твоей девушкой.
Я не могу объяснить, как вздымается моя грудь, когда он это говорит.
И я не могу объяснить внезапное желание позвонить Брамс и попросить ее сесть в мою машину и поехать. Просто ехать и ехать. Пока мы не окажемся на краю пустоты.
Чертов ад.
Я хватаю еще одну бутылок пива и быстро ее выпиваю.
Из-за этой девушки я схожу с ума.
27.
ДАТЧ
Плохие вещи случаются по трое.
Сегодня утром Сол отключил телефон и пропал.
Брамс умудрялась нырять в углы и коридоры каждый раз, когда я появлялся в поле зрения.
А сегодня вечером...
Худшее из всего.
Отец вернулся с гастролей.
— Не смущай меня. — Отец протягивает палец, усыпанный серебряными кольцами, в сторону Зейна. Его голубые глаза режут меня насквозь. — Оставь свои ехидные замечания при себе. — Финн уберегся от грозящего ему удара пальцем, но даже он получил от отца предупредительную вспышку. — Мы сегодня респектабельные джентльмены.
Я фыркаю.
Респектабельные? Единственное, что можно назвать респектабельным в Джароде Кроссе, — это его банковский счет.
Я сдвигаюсь в дискомфорте. Заголовок, который Джинкс отправила на мой телефон для подтверждения, не дает мне покоя. Какого черта отец затеял всю эту суету только для того, чтобы мы могли познакомиться с какой-то цыпочкой, с которой он трахается?
Что-то не так.
Папа смотрит на отражающуюся металлическую стену лифта. Он любуется своими черными волосами с серебряным отливом, вздергивает подбородок и возится с галстуком-бабочкой. В костюме обезьяны ему немного не по себе.
Неожиданный визит папы случился из ниоткуда. Финн, Зейн и я направлялись домой, когда нас окружила толпа папиных головорезов в костюмах. Нас «сопроводили» из нашей машины к папиной и отвели в магазин смокингов, чтобы переодеться к ужину.
— Поправь свой хмурый вид, Датч. Они подумают, что ты хочешь им навредить с такой рожей.
Я прислоняюсь к стене, позволяя своему выражению лица смениться с откровенной незаинтересованности на явное раздражение.
— Зейн, перестань ерзать. — Раздается голос отца.
Я бросаю на него взгляд.
Отец отвечает мне тем же, его глаза холодны как лед.
— Кто, черт возьми, эти люди? — Бормочет Зейн, убирая руки от волос.
Он единственный, кто не последовал папиному указанию «костюм и галстук».
Пока мы с Финном надевали костюмы обезьян, Зейн продолжал носить свою поношенную серую футболку, рваные джинсы и кроссовки, чем бы папа ни грозил.
По дороге на машине папа не сводил с него глаз, но он же ничего не может сделать.
Никто не может контролировать Зейна, когда он решает, что хочет что-то сделать.
— Вот увидишь.
Папа улыбается.
В его глазах есть блеск, который мне не очень нравится. Он кажется почти головокружительным, а это бывает только тогда, когда он собирается что-то разрушить.
Финн обменивается со
